Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта - Игорь Коломийцев Страница 30

После ухода царских скифов из Восточной Европы этот регион надолго утратил роль одного из передовых центров мировой металлообработки. Античный автор Павсаний, отличавшийся вниманием к деталям и скрупулезной точностью в описаниях, так характеризовал обитателей этих мест II века нашей эры: «У савроматов нет железа, ни добываемого ими самими, ни привозного; ибо они менее всех местных варваров вступают в сношение с иностранцами. Но они нашли способ восполнять этот недостаток: на копьях у них костяные острия вместо железных, луки и стрелы деревянные, а наконечники стрел также костяные; на попадавшихся им врагов они накидывают арканы и затем, повернув лошадей, опрокидывают попавшихся в петли»^{153}. Нельзя не отметить, насколько описание боевых навыков савроматов Павсания схоже с характеристикой модели поведения в битвах самих гуннов.

Следует только подчеркнуть, что к этому времени римляне называли сарматами всех кочевников Восточной Европы, пользуясь этим этнонимом подчас столь же широко, как чуть раньше словом «скифы». Потомков настоящих ираноязычных сарматов они тогда же стали именовать аланами, роксаланами или язигами. Эти племена, несомненно, отличались европеоидной внешностью. Аммиан Марцеллин следующим образом описал их облик: «Почти все аланы высоки ростом и красивы, с умеренно белокурыми волосами, они страшны сдержанно-грозным взглядом своих очей, очень подвижны… и во всем похожи на гуннов, отличаются только большей человечностью»^{7}. Перефразируя римского офицера-историка, можно сказать, что гунны образом жизни вполне напоминали настоящих сарматов, только очень диких и чрезвычайно безобразных внешне.

В этой связи обращает на себя внимание одна реплика, вырвавшаяся у Тацита в его труде «Германия». Характеризуя живших На Востоке Европы бастарнов (кельтов) и феннов (финнов), он замечает, что «смешанными браками они в значительной степени уродуют свою внешность, наподобие сарматов»^{166}. При этом автор книги о германцах не уточняет, от смешения с кем именно так «испортился» вид народов данного региона, однако, думаю, нам по силам дать ответ на этот вопрос и самим.

Принципиально важно для нашего расследования то обстоятельство, что гуннский этнос, вне всякого сомнения, имел смешанное происхождение. На это намекает не только древняя легенда, где его предками выступают, с одной стороны, изгнанные из Готии «ведьмы», с другой — обитавшие в пустыне «нечистые духи». Ярким доказательством факта метисации служит также обычай прижигания младенцам мужского рода кожи лица, чтобы избавить их в будущем от роста усов и бороды, на что обращали внимание почти все римские авторы, писавшие об этом племени. Вы спросите, как связано одно с другим? Чрезвычайно просто. Обыкновенно антропологический тип племени (проще, типичная для представителей этого народа внешность) складывается в глубокой древности. Поэтому и является для окружающих эталоном красоты. Иначе говоря, волосатым нравится обилие волос, лысым — тому полная противоположность, курносым кажутся естественными маленькие, вздернутые носы, орлиноносым — наоборот, крупные с горбинкой.

То обстоятельство, что этнос стал «исправлять» недостатки собственной внешности, убеждает нас — долгое время у этих людей от природы отсутствовали волосы на лицах у мужчин, что, как известно, является характернейшим признаком монголоидной расы. Значит, к преобладающим в массе абсолютно лысым монголоидам на каком-то этапе добавился генотип людей, у которых мужская растительность, хоть и в небольшом количестве, но все же проявляла себя. Скорее всего, новички при этом пребывали в явном меньшинстве или занимали более низкий статус (например, как в готской легенде — принадлежали к женскому полу), их мнением относительно того, что есть красиво и эстетично, племя просто пренебрегло.

Любопытно, насколько гуннам не нравилась собственная внешность. Ведь кроме прижигания щек, они, если верить античному историку Сидонию, изменяли формы своих голов. Между прочим, это еще один сарматский след в гуннской истории. Дело в том, что задолго до того как гунны стали известны в Европе, подобное же действо практиковали кочевые ираноязычные племена Средней Азии. Вот как это выглядело, согласно сочинению «О воздухе, воде и местности» Псевдо-Гиппократа: «А обычай такой: как только рождается ребенок, руками формируют его череп, пока он еще мягкий. При этом используют повязки и шины, благодаря которым уменьшается округлость черепа. Так осуществляется насильственное вмешательство в изменение формы…»^{39}. В результате голова становилась длинной, лоб — скошенным, лицо — узким и выступающим в профиль. Деформированные черепа часто встречаются археологам и считаются ярким признаком сарматских древностей, как в Азии, так и в Европе. При этом антропологи подметили, что этот обычай чаще всего встречался у кочевников, имевших резко выраженную монголоидную внешность^{199}. От признаков азиатской расы сарматы как бы пытались избавиться столь экстравагантным способом. И это их решительно отличает от гуннов, которые, как мы знаем, напротив культивировали данные черты.

Самые ранние деформированные черепа археологи обнаружили на территории Средней Азии. Находки из Ферганской долины датируют V–III веками до нашей эры, из Туркмении — практически тем же временем, в Центральном Казахстане носители данных обычаев появились позже — в III–I столетиях до Рождества Христова. На рубеже тысячелетий племена, практикующие вытягивание голов, объявляются в Поволжье^{9}. Чуть позже эта традиция широко распространяется среди сарматов Восточной Европы. В целом же ученые отмечают, что в начальный период сарматской истории подобная практика была сравнительно редкой, а в позднее время, напротив, до 80 процентов черепов подвергалось «исправлению»^{199}. Видимо, в это время доля монголоидов у кочевых племен региона существенно выросла. Возможно, к тому времени появились и такие народы, которые, напротив, стали подчеркивать монголоидные черты своей внешности — круглые головы, отсутствие волос у мужчин и так далее.

Что касается северокитайских хунну, то они, насколько ученым известно, были вполне довольны своей внешностью и никогда не пытались каким-либо способом править собственный облик.

Надо ли говорить, что нелепые формы голов и перекошенные лица людей, еще в детстве подвергшихся грубому вмешательству в человеческое естество, вряд ли производили на их соседей приятное впечатление. Может быть, именно поэтому Тацит отметил, что сарматы «смешанными браками уродуют себя»? А гунны показались европейцам настолько звероподобными и безобразными, как о том писали многие авторы?

Не помешает в этом случае внимательно разобраться с тем, что происходило в мире сарматских народов на рубеже тысячелетий. А творилось у них, по крайней мере в Северном Причерноморье, и в самом деле нечто необычное. Археолог Сергей Яценко, например, сообщает: «Примерно в середине III века нашей эры в степях Восточной Европы разразилась настоящая катастрофа… Запустели многие ранее заселенные кочевниками регионы: верховье и правобережье низовьев Дона, Прикубанье, Центральная Украина, Молдавская лесостепь»^{230}. Одновременно пали многие боспорские города, в первую очередь те, что были расположены на восток от реки Танаис. В 239 году уничтожены Горгиппия и Раевское городище (район Анапы и Новороссийска), около 251–254 годов разрушен город-порт Танаис (устье Дона). Потомки греческих колонистов перебирались в Крым и на Тамань, которая тогда была островом Фанагорией. Кочевники, ранее обитавшие в этих местах, бежали за Волгу, на Урал либо в горы Кавказа. Поначалу грандиозные запустения историки связывали с нашествием германцев, в первую очередь готских племен, в Северное Причерноморье. Но, как справедливо замечает Яценко: «Военная угроза Боспору возникла первоначально на азиатской стороне, в районах, максимально удаленных от германских поселений, обращенных в глубь Степи»^{230}. Иначе говоря, германцы оказались ни при чем. Но кто же тогда превратил цветущие степи в пустыни и разрушил древнегреческие колонии?