История Франции. От Карла Великого до Жанны д'Арк - Айзек Азимов Страница 30

Но для французов эти претензии — законные или незаконные, логичные или наоборот — были неприемлемы. Новый патриотизм, который столь усердно взрастил Филипп IV, сделал невероятным передачу французской короны иноземцу. Нужно было найти альтернативу.

У Филиппа III было два сына. Старший правил как Филипп IV, а младшим был Карл Валуа, реальный правитель за спиной Людовика X. Потомство Филиппа IV по мужской линии прервалось, таким образом, было бы совершенно естественным, если власть перейдет к мужской линии Валуа. Сам Карл умер в 1325 году, но он оставил сына Филиппа, который доводился двоюродным братом трем последним королям Франции и племянником Филиппу IV. В череде наследников он стоял намного дальше от престола, чем Эдуард, но считался наследником по отцу, тогда как Эдуард — по матери.

Собравшиеся Генеральные штаты постановили, что если женщина не имела права быть королевой, то она не имела права и на передачу наследования. Из этого следовало, что Францией править имели право только те, кто мог проследить свою родословную только по мужской линии к предыдущему королю.

Это решение стало дополнением к тому, что позже будет названо салическим правом. Этот закон вычеркнул из списка претендентов не только Эдуарда III, но также и любых сыновей, которых могли бы родить внучки Филиппа IV. Фактически выходило, что, так как вдова Карла IV не имела сына, Филипп Валуа был единственным мужчиной, который мог унаследовать трон. Закон был принят, а значит, должны прекратиться все споры.

Когда вдова Карла IV родила дочь, Филипп Валуа сразу потребовал корону и стал Филиппом VI ^[70], королем Франции.

Филипп VI, конечно, был Капетингом, как все его предшественники, так как он продолжал прямую мужскую линию от Гуго Капета. Но его отец не был королем, и считается, что таким образом был основан новый правящий дом, который стал носить имя Валуа.

Какое-то время все шло хорошо. Юный Эдуард III побушевал немного, но примирился с таким решением и не стал требовать короны. Он формально прошел обряд вассальной присяги Филиппу в 1329 году. В 1330 году Эдуард получил полное правление из рук матери и затем в 1331 году, как полновластный правитель Англии, принес вассальную присягу за свои французские владения вновь.

И тут начались новые волнения во Фландрии. После сражения при Куртре города Фландрии сохраняли значительную независимость не только относительно французской монархии, но и даже от их собственного графа. Они продолжали укреплять эту независимость, обращая свои симпатии к Англии. Англичане со своей стороны всегда стремились поощрять фламандские города в их стремлении насколько возможно сохранить независимость. Это позволяло контролировать «французскую занозу» и с ее помощью отвлекать французскую монархию от вожделения английских владений на юго-западе.

Симпатии Эдуарда III к Фландрии имели и личное основание с тех пор, как в 1328 году он женился на графине Филиппе Эно (район в Восточной Фландрии).

В интересах Франции было удержать Фландрию под жестким контролем, а французская аристократия слишком долго мечтала отомстить за поражение при Куртре.

Когда города восстали против графа Фландрского Людовика Невера, Филипп VI моментально повел армию против наглых фламандских бюргеров.

И вновь фламандские копейщики хладнокровно ждали атаки французских рыцарей. На сей раз бой произошел у Касселя, в тридцати милях к западу от Куртре. Фламандцы не имели возможности выбрать такую же прекрасную позицию, как это было четвертью века ранее. Французские рыцари, атакуя их 23 августа 1328 года, не стали повторять прежних ошибок. Французская армия была достаточно большой, чтобы окружить фламандскую пехоту, вышедшую в поле без поддержки кавалерии. Пробиться через пики было трудно, и фламандцы боролись отчаянно, но постепенно строй распался, и рыцарская конница стальным молотом обрушилась на непокорных горожан. Практически вся армия фламандцев погибла в этом бою.

Это сражение убедило французских рыцарей в несокрушимости своей конницы. Они уверились в том, что поражение при Куртре было военной случайностью. Впоследствии самый факт победы у Касселя сделал более определенной надвигающуюся катастрофу Франции.

Победа Филиппа на время покорила Фландрию и сделала эту и без того стратегически важную территорию еще важней. Самая западная часть Фландрии (в которой произошло сражение при Касселе) называлась Артуа, и много лет некто Бове утверждал, что был ее графом и называл себя Робером Артуа, хотя он и не обладал этим титулом в действительности и не имел ничего общего с Робером Артуа, который погиб при Куртре.

Графство было теперь в руках Юда IV — герцога Бургундии, на основании прав его жены Жанны, старшей дочери Филиппа V. Казус Робера заключался в том, что хотя он был более дальним наследником, чем Жанна, но наследовал по мужской линии, а потому должен был иметь приоритет перед женщиной. Задолго до сражения при Касселе Филипп V вынес решение в пользу своего зятя, и Робер в ярости поднял оружие на своего короля, однако был вынужден сдаться в 1319 году.

Тогда он женился на дочери Карла Валуа. Он стал ярым приверженцем Филиппа Валуа и активно боролся за признание Филиппа королем. Робер рассуждал, что теперь именно он, а не герцог Бургундский близко связан браком с королевской фамилией. К тому же Филипп VI получил свой титул, поставив наследование по мужской линии, а не женской, и теперь был обязан придерживаться прецедента. Конечно, Робер теперь стал бы графом. После победы Филиппа VI при Касселе провинция Артуа была полностью умиротворена, и Робер добился своего.

Филипп рассмотрел вопрос, но независимо от того, каковы были его личные симпатии, Юд Бургундский все еще оставался сильнее Робера Артуа, и было более благоразумно подтвердить права прежнего сеньора. Робер, озадаченный и озлобленный, решил, что если он не мог получить свое графство, то мог отомстить, и в 1334 году он отправился в Англию, думая лишь о мести.

Эдуард III был чем-то схож с Ричардом Львиное Сердце. Эдуард был рыцарем, который готовился к свершению великих подвигов. Именно он объявил святого Георга покровителем Англии.

Кроме того, он именовал себя Эдуардом Плантагенетом, так как доводился прапраправнуком Генриху II, сыну Жоффруа Плантагенета. Это было явной попыткой возвратить великие дни Анжуйской империи.

Естественно, такой монарх подставил ухо коварным искушениям преисполненного ненавистью Робера Артуа ^[71]. Робер указал на то, что Филипп VI, отказав Роберу в графстве Артуа, косвенным образом восстановил право женского наследования. В этом случае не стоило ли Эдуарду пересмотреть законность правления Филиппа и возобновить свои претензии на престол?