Василий Шуйский - Вячеслав Козляков Страница 30

Что бы ни планировал сделать царь Дмитрий во время своего короткого царствования, — у него было главное дело, которое занимало русского самодержца больше всего остального: он стремился получить в жены Марину Мнишек, дочь сандомирского воеводы и сенатора Речи Посполитой Юрия Мнишка ^[171]. Когда в сентябре 1605 года Боярская дума вступила в переписку с отцом царской невесты (неслыханное дело!), на любезное письмо Юрия Мнишка отвечали два боярина — князь Федор Иванович Мстиславский и князь Иван Михайлович Воротынский. Помимо всего прочего, это означало, что князья Шуйские в тот момент все еще находились в опале. Их же место понемногу занимали другие, в том числе возвращавшиеся из годуновских ссылок Романовы и Нагие.

В ноябре 1605 года состоялось заочное обручение царя Дмитрия Ивановича и Марины Мнишек через русского посла Афанасия Власьева. Этот обряд обручения через уполномоченного, допускаемый католической церковью, не имел никакого смысла для подданных царя Дмитрия Ивановича в Московском государстве. Но для самого Дмитрия это был важный рубеж и еще один шаг к мечте сделаться первым русским императором, возглавляющим крестовый поход против Турции. А там, может быть, и… королем Речи Посполитой. Во всяком случае, слухи о подобных разговорах дошли аж до Сигизмунда III и навсегда отвратили его от дальнейшей поддержки оказавшегося неблагодарным «московского господарчика».

В Москве с конца 1605 года стали ожидать приезда царской невесты из Речи Посполитой, и на радостях царь Дмитрий Иванович простил князей Шуйских, вернув их из опалы. Однако сами они вовсе не простили его. Наученные горьким опытом отложенной казни князя Василия Ивановича, Шуйские начали действовать тайно. Много позднее гетман Станислав Жолкевский в своих записках о «Московской войне» обмолвился, что гонец Лжедмитрия I Иван Безобразов имел доверительное поручение к литовскому канцлеру Льву Сапеге от князей Шуйских и Голицыных. Он должен был устно передать в Литву, «что они думают, каким бы образом свергнуть его (самозванца. — В. К.), желая уж лучше вести дело так, чтобы в этом государстве царствовал королевич Владислав» ^[172]. Если это действительно так, то князья Шуйские и князья Голицыны, почувствовавшие, видимо, себя обойденными при дворе царя Дмитрия и не вознагражденными за свое предательство под Кромами, очень сильно рисковали. Впрочем, с гонцом Иваном Романовичем Безобразовым, носившим прозвище Осечка и бывшим в Кракове с 4 по 12 января 1606 года ^[173], такая «осечка» и вышла. Никаких реальных следствий, кроме еще большей настороженности короля Сигизмунда III в делах с Московским государством, это обращение не имело, а потом оно и вовсе потеряло актуальность для князей Шуйских. Правда, усмешка истории состояла в том, что после царя Василия Шуйского на русский престол будет избран именно польский королевич Владислав…

В самом начале 1606 года князь Василий Иванович Шуйский только подбирался к трону. Царь Дмитрий Иванович был занят собою и своими императорскими планами и не очень обращал внимание на доходившие слухи о заговорах и умыслах на его жизнь. Он действительно простил князей Шуйских, а младшему брату — князю Ивану Ивановичу Шуйскому — даже вернул боярский чин, отобранный у него Борисом Годуновым. По росписи полков Украинного разряда, составленной 1 марта 1606 года, боярин князь Иван Иванович Шуйский назначался первым воеводой Большого полка в Туле (по другим разрядам — в Мценске). Еще более высокое назначение ожидало старших братьев, князей Василия и Дмитрия Ивановичей Шуйских, назначенных первыми воеводами серпуховского «берегового разряда» в полку правой руки в Алексине и передовом в Калуге ^[174].

Устраивая свадьбу, царь Дмитрий не забывал и о своих боярах. Глава его иноземной охраны французский капитан Жак Маржерет писал, что «он разрешил жениться всем тем, кто при Борисе не смел жениться: так, Мстиславский женился на двоюродной сестре матери сказанного императора Дмитрия, который два дня подряд присутствовал на свадьбе. Василий Шуйский, будучи снова призван и в столь же великой милости, как прежде, имел уже невесту в одном из сказанных домов, его свадьба должна была праздноваться через месяц после свадьбы императора. Словом, только и слышно было о свадьбах и радости ко всеобщему удовольствию, ибо он давал им понемногу распробовать, что такое свободная страна, управляемая милосердным государем» ^[175]. Кто была избранница князя Василия Ивановича Шуйского в этот момент, неизвестно. Он давно должен был подумать о продолжении рода князей Шуйских, но в новый брак ему удастся вступить только в начале 1608 года.

Сначала все основные участники русской драмы под названием «Смутное время» сошлись на свадебном веселье царя Дмитрия Ивановича и Марины Мнишек. По разрядным книгам, во время приезда царской невесты в Москву 2 мая 1606 года «Маринку за городом встречали бояре князь Дмитрей Иванович Шуйской, да Петр Федорович Басманов… а боярин князь Федор Иванович Мстиславской со всеми бояры встречал Маринку за городом в шатре» ^[176]. Этот момент общей встречи боярами своей будущей царицы Марины Мнишек упоминается в мемуарах приехавшего в ее свите Станислава Немоевского. Оказалось, что именно князю Василию Шуйскому Боярская дума поручила говорить приветственную речь: «Василий Шуйский… от имени всех приветствовал речью — кратко, с робостью и по записке, вложивши ее в шапку» ^[177]. Что за деталь, ее мог сообщить только очевидец! Боярин Шуйский читал свою речь по заранее заготовленной бумажке, даже не особенно пряча ее. То ли не имея искреннего стремления встречать иноземку, то ли защищаясь, на всякий случай. Ведь такую прочитанную речь всегда можно предложить для глаз высочайшего цензора, если потребуется.

Царь Дмитрий инкогнито наблюдал за всем происходящим, смешавшись с праздной толпой, стекавшейся увидеть необычное зрелище. Самые же большие торжества были приготовлены в Кремле в день царской свадьбы и венчания Марины Мнишек на царство в Успенском соборе 8 мая 1606 года. Всю неделю до этого времени Марину Мнишек готовили к роли русской царицы под присмотром последней жены царя Ивана Грозного старицы Марфы Нагой, жившей на покое в Вознесенском монастыре. Князю Василию Ивановичу Шуйскому была отведена почетная роль «тысяцкого». Выше него из бояр на этой свадьбе царя Дмитрия был только князь Федор Иванович Мстиславский, поставленный «в отцово место». Князь Дмитрий Иванович Шуйский был первым царским «дружкой», а его княгиня — Екатерина Григорьевна (между прочим, родная сестра жены Бориса Годунова) — была «свахой княжей». Другим дружкой был Григорий Федорович Нагой, а его жена Марья Андреевна — «свахой». Если кто из них что и знал о далеких событиях 1591 года в Угличе, то теперь должен был поскорее забыть об этом. Князья Шуйские еще несколько раз упоминались в свадебном разряде самозванца. Место отсутствовавшей пока у князя Василия Ивановича Шуйского жены заняла Алена Петровна — вдова князя Василия Федоровича Скопина-Шуйского, сидевшая на свадьбе «в лавке в болшем столе» рядом с княгиней Мстиславской. «Мовником» и «с околничими ходил» мечник князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Он находился рядом с царем Дмитрием Ивановичем в самый торжественный момент входа свадебной процессии в Успенский собор. Князю же Василию Ивановичу Шуйскому досталась другая роль: по окончании службы в Успенском соборе он выводил венчанную царицу Марину Мнишек под руку вместе с царем Дмитрием Ивановичем. В конце свадебных торжеств князь Василий Шуйский проводил царя Дмитрия Ивановича и Марину Мнишек до царских «постельных хором» ^[178].