Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Иван Новохацкий Страница 30

Темная ночь, только пули свистят по степи, Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают... В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь. Как я люблю глубину твоих ласковых глаз, Как я хочу к ним прижаться сейчас губами... Темная ночь разделяет, любимая, нас, И тревожная черная степь пролегла между нами. Верю в тебя, в дорогую подругу мою, Эта вера от пули меня темной ночью хранила. Радостно мне, я спокоен в смертельном бою, Знаю, встретишь с любовью меня, что б со мной не случилось. Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи, Вот и теперь надо мною она кружится... Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь, И поэтому, знаю, со мной ничего не случится!

Смолкла песня, а мы еще долго взволнованно удивлялись таланту поэта, точно угадавшего, что у нас происходит, таланту композитора и певца, создавших задушевную, теплую музыку.

Постепенно утихли восторги, ночь брала свое, и мы вновь уснули.

Просыпаюсь, нечем дышать, не хватает воздуха. Нас, оказывается, совсем занесло снегом в нашей «берлоге» на кладбище. Лопатой пробиваем дыру в толще снега, стало легче. Назначаю дежурство по очереди, чтобы периодически пробивать дыру.

Вдруг среди ночи затрещало перекрытие нашего блиндажа и послышался скрип колес брички. Мы дружно подняли ноги вверх, уперев их в потолок. Одновременно дружный крепкий солдатский мат отреагировал на это событие. Очевидно, кто-то приехал ночью за соломой. Днем здесь появляться опасно из-за ружейно-пулеметного обстрела. Вскоре раздался взрыв, конский топот, и все затихло. Только утром, выбравшись наружу, я увидел часть разбитой повозки и засыпанную снегом воронку от взрыва.

Позже мы узнали, что ночью за соломой приезжал старшина нашего дивизиона, пожилой мужик. Услышав на кладбище ночью из-под земли какие-то голоса, он испугался, видимо подумал, что это с того света, погнал лошадей и при повороте задним колесом наехал на мину. Повозку разбило, его оглушило, кони в испуге помчались назад с оставшейся частью повозки, а старшина так уцепился за вожжи, что кони приволокли его туда, откуда он ранее выехал. Потом мне рассказали, что старшину отправили в медсанбат, он так и не смог рассказать, что произошло, настолько был напуган случившимся.

Пурга продолжалась несколько дней, кругом все бело, сплошная белая снежная пелена, видимость не более 10–15 метров. Пехота по два-три человека в ячейках зарылась в солому, все занесло снегом, и не видно, где передний край нашей обороны.

В ночь на 17 февраля 1944 года гитлеровцы, потеряв надежду на помощь окруженным войскам, бросив всю технику, под покровом темноты и пурги огромной колонной двинулись на прорыв в сторону фронта, в тыл нашим войскам, удерживающим внешний фронт. Немецким солдатам было разрешено выпить остатки водки, съесть неприкосновенный запас продовольствия, и пьяная колонна двинулась по лощине от сел Шендеровка и Хилек к фронту, в надежде вырваться из кольца окружения.

В середине ночи гитлеровцы внезапно вышли к огневым позициям артиллерийского дивизиона. Мужественные артиллеристы сражались до конца с пьяной лавиной противника, расстреливая атакующие цепи прямой наводкой.

Вскоре на помощь пришел дивизион «катюш». С близкого расстояния артиллеристы и гвардейские минометчики в упор расстреливали разъяренную вражескую пехоту. Бой был скоротечным и ожесточенным. Пьяные гитлеровцы валили напролом, не считаясь с потерями.

Впереди вражеской колонны шло несколько танков, за ними двигалась лавина пехоты и всех, кто попал в окружение. Силы были неравными. На небольшом участке фронта противник создал многократное превосходство, рассчитывая проломить нашу оборону и выйти из окружения. Сопротивление советских войск на этом участке обороны было сломлено, и противник устремился к внешнему кольцу окружения.

Обстановка сложилась критическая. Удержать такую силу жидкой цепочке нашей обороны было практически невозможно. Все дороги занесены глубокими сугробами, и осуществить маневр резервом к участку прорыва было практически невозможно. Положение спасли наши танкисты. Поднятые ночью по тревоге, они успели выдвинуться в район прорыва вражеской колонны и с ходу врезались в нее, расстреливая гитлеровцев из танковых пулеметов, давя врага гусеницами.

До самого утра продолжался жестокий бой. Вражеская колонна была разгромлена, сотни трупов, перемешанные со снегом, устилали землю. Тысячи солдат и офицеров были взяты в плен, и только небольшим разрозненным группам удалось скрыться в снежной пелене и выйти из окружения. Среди убитых был обнаружен и командующий немецкой группировкой генерал Штеммерман, который отклонил ранее предъявленный ему ультиматум нашего командования о сдаче в плен всей группировки.

Это был второй Сталинград, только на Днепре, и с более печальными последствиями для немецких солдат. Там в Сталинграде большая часть немецких солдат и офицеров вместе с командующим, фельдмаршалом Паулюсом, сдались в плен. Здесь на Украине они сдаться отказались, и большая часть их была уничтожена. Огромное количество техники осталось на полях сражения. Только по официальным данным в период с 5 по 18 февраля здесь было уничтожено: самолетов — 430, танков — 155, пушек и минометов — 376, самоходных орудий — 269, пулеметов — более 900.

Кроме того, после разгрома вражеской группировки на полях сражения было собрано большое количество исправной техники: самолетов — 41, танков — 116, пушек разного калибра — 618, самоходных орудий — 61, автомашин — около 1000 и много другой техники.

В плен было взято 18 200 гитлеровцев, а всего в окружении насчитывалось около 80 000 человек. Выходит, что около 62 000 человек были уничтожены в этих боях. Сколько погибло наших солдат и офицеров, неизвестно — я нигде такой цифры не встречал.

После разгрома окруженной группировки врага наша дивизия занимала оборону в районе города Шпола.

Однажды меня вызвали с передовой в штаб полка, где я получил задачу поступить в распоряжение начальника тыла дивизии и выполнять задачи по его указанию. После прибытия к начальнику тыла дивизии я был назначен начальником транспортной колонны по подвозу боеприпасов. Дело в том, что к этому времени дороги так развезло, что даже пешком было очень трудно передвигаться. Помню, как-то переходил улицу в городе Шпола, ногу вытащил, а сапог остался в грязи. Пришлось вытягивать сапог, надевать и потом повторять эту процедуру со вторым.