НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский Страница 30

В марте 1917 г. такие же поиски позволили немцам заполучить разработанные французами на основе трехлетнего опыта войны рекомендации, касающиеся действий войск в условиях общего наступления [34]. В свою очередь, стремясь обезопасить свои войска от происков вражеских шпионов, в 1918 г. контрразведчики подготовили специальную инструкцию, где, в частности, отмечалось: «Молчание сокращает период войны, излишняя болтливость ее продолжает…Хорошо проинформированному врагу о нашей дислокации и намерениях командования не тяжело будет помешать нашим успехам.

Источники, из которых службы разведки противника получают данные, таковы: свидетельства военнопленных, захваченные документы, вражеские шпионы…».

Следовал и детальный перечень правил, которых требовалось придерживаться солдатам и офицерам во время пребывания в плену, а также для сохранения секретных документов, действий при подозрении или выявлении вражеского агента и др.

Пристальное внимание немецкая разведка стала уделять и развитию радиослужбы, прежде всего путем разработки специальных радиоприборов для перехвата радиограмм противника, привлечения специалистов криптографов в лице известных математиков для шифровки и дешифровки разведывательной корреспонденции, использования возможностей радиотехники по дезинформации врага и т. п.

Пытаясь усложнить работу контрразведки противной стороны, в 1914–1918 гг. наряду с квалифицированными агентами во вражеский тыл немцы стали забрасывать так называемых «подставных», роль которых заключалась в отвлечении на себя внимания спецслужб противника. Для связи с агентурой использовались самые разнообразные способы: голуби, сигнализация в прифронтовой полосе (фонариком, светом ламп, вывешенным бельем, воздушными шариками) и др. Донесения агенты отправляли и письмами через нейтральные страны в адрес различных подставных торговых и промышленных фирм. Широкое применение приобрела тайнопись симпатическими чернилами. Ими писали на бумаге, белье, носовых платках и даже на собственном теле [35].

В целом на обширных просторах Российской империи тайная сеть агентов и информаторов немецкой разведки действовала умело и достаточно успешно. Многие агенты сумели внедриться в низовые военные, государственные и промышленные учреждения и организации, а некоторые – даже в военное министерство, другие высшие органы империи. Немало из них агентурные позиции сохранили до начала Второй мировой войны.

Историческая справка

В 1912 г. в Петербурге взорвался Охтенский пороховой завод. Расследование показало: на нем орудовали несколько германских диверсантов. Тщательно изучив технологический процесс и режим работы завода, агенты выяснили: построен он по хорошо продуманной системе. В случае возможного взрыва на других участках для детонации взрывчатки будет недостаточно, и опасность производству в целом отсутствует. Ими было сделано все, чтобы критическая масса взрывчатых веществ везде стала максимальной. Учли они и тот факт, что пороховая пыль (как и угольная), является составляющей для более крупной диверсии, и действовали соответствующим образом. За короткое время ее концентрация в воздухе достигла максимального предела. Спустя некоторое время поставленная цель была достигнута. Завод перестал существовать [36].

Решающая роль агентам принадлежала и при уничтожении предприятия Барановского по производству снарядных капсюлей для артиллерийских систем российской армии. В канун войны производство капсюлей было приостановлено. Возобновили его лишь спустя несколько месяцев.

В 1923 г., вспоминая о событиях 1916 г. и диверсионной деятельности немецких колонистов, экс-министр внутренних дел империи А. Н. Хвостов писал: «В виде примера укажу на харьковский химический завод, изготовлявший жидкость для противогазных масок. По получении такого рода противогазных масок на фронте выяснилось, что они от газов не предохраняют и люди мрут. Так погибло сперва тысячи две солдат, а потом тысяч пять-шесть.

Тогда спохватились, и через принца Ольденбургского удалось настоять на расследовании этого дела. С этой целью остановили в пути поезд, шедший с масками на фронт, исследовали содержание противогазной жидкости и выяснили, что ее состав был вдвое слабее, чем полагалось. Стали расследовать дело на заводе, директором которого оказался немец. Показания его очень интересны: он написал, что он офицер ландвера [37]и что «русские свиньи должны были дойти до совершенного идиотизма, думая, что немецкий офицер мог поступить иначе», т. е. не помогать Германии в этой войне, находясь в России».

Бывший председатель Государственной думы в том же 1923 г. в свою очередь отмечал, что «порядки ведомства (артиллерийского. – Авт.) бросались в глаза даже обывателям: патронный завод на Литейном совершенно не охранялся, то же было и на других заводах, а взрыв на пороховом заводе (имеется ввиду Охтенский завод. – Авт.) окончательно вселил недоверие к лицам, стоящим во главе ведомства. Во главе многих казенных заводов все еще сидели германские подданные, которых благодаря покровительству министра Маклакова (возглавлял МВД в 1912–1915 гг. – Авт.), некоторых великих княгинь и клики придворных, – нельзя было выслать. Измена чувствовалась во всем, и ничем иным нельзя было объяснить невероятные события [38], происходящие у всех на глазах…».