По обе стороны блокадного кольца - Юрий Лебедев Страница 30

Риттер фон Лееб

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»: Успех достигнут как в направлении на Тихвин, так и по обеим сторонам Волхова. В то же время возникла угроза правому флангу, где осталась лишь одна 20-я моторизованная дивизия…

Личные пометки Лееба в записной книжке: …Прорыв русских в направлении Грузино в полосе ответственности 20-й моторизованной дивизии.

В канун 24-й годовщины Великого Октября гитлеровцы подвергли город на Неве жестокой бомбардировке. В 19 часов 45 минут одна фугасная бомба разрушила два дома на Таврической улице, 29 и 31. Только здесь погибло 22 человека и ранено 24 человека.

Всего в канун праздника на город упало более 100 бомб весом от 50 до 1000 килограммов. Среди них были впервые сброшены на Ленинград бомбы замедленного действия с часовыми механизмами и противосъемными приспособлениями. Попытка вынести и разрядить одну такую бомбу закончилась трагически. Она разорвалась, убив 5 и тяжело ранив 8 бойцов МП ВО. Но из другой бомбы инженер А. Н. Ханукаев все же извлек часовой механизм. Ценой неимоверного нервного напряжения ему удалось предотвратить взрыв и разобраться в устройстве взрывателя подобного типа.

Артиллерийский обстрел, начавшийся в 11 часов 35 минут, длился до 18 часов 50 минут. В 21 час начался новый обстрел. От бомб и снарядов 6 ноября пострадало 333 ленинградца.

В честь завтрашнего праздника сегодня детям было выдано по 200 граммов сметаны и по 100 граммов картофельной муки. Взрослые получили сверх скудной продовольственной нормы по пять соленых помидоров.

Вперемежку с бомбами фашистские летчики сбрасывали листовки, в которых хвастливо объявлялось, что 7 ноября Ленинград будет подвергнут массированной бомбардировке. Составители листовки подобрали даже подобие рифмы: «Седьмого будем бомбить, восьмого будете хоронить».

Елена Скрябина

Юра Тарновский с 20 октября фиктивно устроил моего Диму (пятнадцатилетнего сына. — Ю. Л.) к себе в мастерскую. Хотя мастерская находится еще в периоде организации, но Дима уже считается рабочим и получает вместо 125 граммов хлеба — 250. Это очень важно для Димы. Он всегда обладал завидным аппетитом, и когда перешли на голодный паек, то быстро сдал. Меня приводит в отчаяние его полнейшая апатия. Он перестал чем-либо интересоваться, читать, даже разговаривать. Трудно поверить — даже к бомбежкам он относится равнодушно. Единственное, что может вывести его из равновесия, это еда. Целый день он голоден, шарит по шкафам, ищет съедобное. Ничего не найдя, начинает жевать кофейную гущу или эту ужасную дуранду (жмыхи), которую раньше ели только коровы.

Дуранду теперь ест весь Ленинград. За нее отдают что угодно: чулки, обувь, отрезы материи. Отнесешь на рынок какую-либо ценную вещь и получаешь взамен кусок этого вещества, такого жесткого, что не только откусить, но и топором не отрубить. Начинаешь строгать, как кусок дерева. Получается что-то вроде опилок. И вот из них пекут лепешки. На вкус они ужасны, а после того как съешь, начинается изжога.

Хлеб выдается тоже малосъедобный: муки в нем самый минимальный процент, а больше жмыхов и почему-то целлулоид и еще какая-то неизвестная, невообразимая смесь. В результате такого состава хлеб сырой и тяжелый. И все-таки люди готовы из-за него перегрызть друг другу горло. Утром по дороге из булочной тщательно прячешь его: было немало случаев, когда на улице хлеб отнимали.