Железная маска - Жан-Кристиан Птифис Страница 3

Посреди сияющего залива близ Канн лениво раскинулись в вечно голубом морском просторе Леренские острова. В течение всего летнего сезона катера, регулярно совершающие свои рейсы, доставляют туда туристов или отпускников, ищущих уединения. Убегая на несколько часов от царящей на побережье суеты, они отправляются на поиски тишины и покоя, легкого дыхания морского бриза, бальзамического аромата алеппской сосны и освежающей тени огромных эвкалиптов. Здесь, на острове Сен-Онора — античной Лерине, — монах Гонорий в конце V века устроил свою обитель, учредив тем самым один из наиболее славных монастырей христианского мира.

На самом большом острове архипелага, носящем название Святой Маргариты — в древности Леро, — со стороны Канн видна прилепившаяся на скалистом мысу крепость, построенная французами, дополнительно укрепленная испанцами и впоследствии вновь захваченная французами в результате достопамятного штурма, предпринятого в 1637 году Генрихом Лотарингским, графом д'Аркур. Внутри этих крепостных стен, где обычно размещались три или четыре роты, в те времена можно было найти, помимо казарм, артиллерийских и инженерных сооружений, все необходимое для солдат и офицеров: на плане, составленном еще самим Вобаном, указаны мясная лавка, булочная, кабачок, часовня, освященная в честь святой Маргариты, и госпиталь. Настоящий городок, обитателям которого, правда, приходилось довольствоваться только дождевой водой! ^[1] Большинство зданий, построенных в XVIII веке, сохранилось благодаря реставрации, проведенной городом Канны.

Если турист, рискнувший посетить эти края, захочет узнать побольше, то он проникнет внутрь бывшего Королевского форта и внезапно попадет из залитого ослепительным солнцем открытого пространства в мрачное помещение тюрьмы. И какой тюрьмы! Самой надежной в Европе: вдоль сырого коридора протянулись шесть полутемных сводчатых камер с разводами селитры на стенах толщиной почти два метра, с тремя толстыми решетками, которые точит морской воздух, с двойными дверями, обитыми железом, лишающими малейшей надежды на бегство. Никогда луч солнца не проникает сюда. Как при такой толщине стен услышать пение цикад и прочие шумы природы, учуять аромат зелени и легкое дыхание ветра? Это должно было быть столь же мучительным наказанием, как и стремление увидеть через решетки окна, выходящего на север, недоступную и невыразимую в своем великолепии панораму горного массива Вар, исключительную красоту безмятежного моря, полет чаек в залитом солнечным светом пространстве, иногда челнок рыбака, вытягивающего из моря тяжелые сети, наполненные сардинами и анчоусами, и не смеющего приблизиться к грозному форту…

В годы правления Людовика XIV в одной из этих камер, обращенных к заливу — по давней традиции в первой от караульного помещения, на протяжении многих лет жил таинственный затворник. Стройного телосложения, со светлыми волосами, с очень приятным, как рассказывали, голосом. Его лицо было закрыто маской, «подбородочник которой, — уверял Вольтер в знаменитом пассаже своего «Века Людовика XIV» (1751), — был снабжен железными пружинами, позволявшими свободно есть, не снимая с лица маски»… Никто не имел права приближаться к нему кроме его тюремщика, слышать или произносить его имя. Однако его не притесняли; можно даже сказать, что с ним обращались по-королевски. Словно бы в порядке компенсации за лишение свободы ему создавали роскошную обстановку. Яства ему коленопреклоненно подавали на серебряной посуде почтительные слуги. Губернатор острова мсье де Сен-Мар относился к нему с величайшим почтением, в его присутствии оставаясь с непокрытой головой и не садясь, пока ему этого не предложат. Говорили даже, что жена интенданта Прованса, Пьера Кардена Ле Брет, лично выбирала для него самое красивое белье и самые тонкие кружева. Он никогда не жаловался. Его единственными развлечениями были чтение и игра на гитаре. Таков был человек в железной маске, по крайней мере так гласит легенда. Кто был он? И для чего эта маска? Чье известное лицо хотели скрыть после стольких лет заключения?

Вольтер, первым привлекший внимание к этой загадочной персоне, рассказывает, что однажды сей несчастный, видимо, в припадке отчаяния — да и как, несмотря на все хорошее обращение с ним, не впасть в отчаяние? — написал острием ножа несколько слов на серебряной тарелке, которую, несмотря на наличие решеток, сумел выбросить из окна. Местный рыбак, лодка которого пристала к берегу неподалеку от форта, увидел, как что-то упало на скалы. Он приблизился к тому месту и, убедившись в большой ценности своей находки, отнес ее губернатору, надеясь на вознаграждение. «Тот, удивившись, спросил его:

— Ты читал, что написано на этой тарелке, и видел ли кто-нибудь ее у тебя в руках?

— Я не умею читать, — ответил рыбак, — и никто не видел, как я нашел тарелку.

— Твое счастье, — сказал губернатор, — что ты не умеешь читать».

В свою очередь в 1780 году аббат Жан Пьер Папон, библиотекарь Коллеж де л'Оратуар в Марселе, собрал в книге «Литературное путешествие по Провансу» различные анекдоты на тему таинственной маски, курсировавшие в том регионе. «Лишь немногие люди, обязанные прислуживать ему, имели право говорить с ним. Однажды, когда мсье де Сен-Марк (именно так! — Ж.-К. П.) разговаривал с ним, находясь вне комнаты, в своего рода коридоре, чтобы издалека видеть, кто идет, появился сын одного из его друзей и направился к тому месту, где он услышал разговор. Губернатор, заметив его, тут же закрыл дверь комнаты и быстро пошел навстречу молодому человеку, с волнением на лице спросив его, не услышал ли он чего-нибудь. Лишь убедившись в обратном, он велел молодому человеку в тот же день уехать, а своему другу написал, что это происшествие едва не стоило его сыну слишком дорого и что он отсылает его назад домой, дабы он не совершил иной глупости».