Русская Австралия - Андрей Кравцов Страница 3

Описание прибытия самого первого русского корабля в Сиднейскую бухту, а случилось это 16 июня 1807 г., появилось в «Сиднейской газете» (The Sydney Gazette) 21 июня 1807 г., после чего каждое прибытие русских кораблей отмечалось в местной прессе. Этим первым кораблем было судно «Нева» под командой капитана Леонтия Андреевича Гагемейстера.

Судя по газетным заметкам и воспоминаниям русских мореходов и австралийских губернаторов, отношения между гостями и хозяевами были исключительно дружественными. Это и неудивительно. Вступив на престол в 1801 г., Александр I тотчас же заключил Конвенцию о взаимной дружбе с Англией, а в 1804 г. был подписан военный договор России с Англией и была составлена новая коалиция против Франции. Победа России над Наполеоном в 1812 г. фактически была спасением и для Англии. Кроме того, между русским Императорским флотом и английским Королевским флотом существовала тесная связь: русские офицеры проходили практику на английских кораблях, англичане же служили по контракту в русском флоте. Так, например, знаменитый русский навигатор Михаил Петрович Лазарев, приводивший между 1813 и 1825 г. свои корабли в Австралию четыре раза, в начале своей карьеры служил в британском флоте. А среди участников первых плаваний в Австралию на русских кораблях было два английских офицера. Таким образом, неудивительно, что к началу 1820-х гг. русские мореходы получили в Австралии статус «наиболее благоприятствуемой нации».

Русские визитеры привозили интересные новости, рассказывали о своих открытиях, заключали торговые договоры и удивляли местных жителей постройкой бань на берегах Киррибилли. В свою очередь, мореплаватели с интересом наблюдали за жизнью колонии, за аборигенами, изучали необычную флору и фауну Австралии. Их записи и зарисовки являются ценным историческим свидетельством.

Так, во время приемов, балов, экскурсий и совместных работ в порту происходило знакомство австралийцев с русскими, начавшееся на очень дружелюбной ноте. Хотя, конечно, не обошлось без событий, взволновавших жизнь колонии. Например, во время первого посещения Тасмании в мае и июне 1823 г. на фрегате «Крейсер» произошел мятеж. Воспользовавшись отсутствием капитана М. П. Лазарева, взбунтовавшиеся моряки объединились со сбежавшими каторжниками и скрылись в лесу, что напугало тасманского губернатора полковника Уильяма Сорелла (1817–1824), так как Хобарт в то время был слабо защищен. Офицеру фрегата Д. И. Завалишину удалось вернуть всех матросов, кроме одного — Станислава Станкевича, оставшегося в Австралии. Однако этот матрос не стал первым русским эмигрантом, потому что самым первым эмигрантом оказался ссыльный — бывший офицер русской армии во время царствования Екатерины II.

^{Каторжники в Австралии. Гравюра конца XVIII в.}

И вместе с тем русским в Австралии не раз доводилось слышать от австралийцев, что тот или иной форт на побережье континента — от Кейп-Йорка до Хобарта и от Сиднея до Аделаиды — был построен для защиты от нападений русских. Особенно этим знаменит Форт-Денисон в Сиднее, ставший символом напрасных страхов австралийцев. В то же время историкам давно известно, что в действительности дело обстояло гораздо сложнее. Массовая историческая память австралийцев об оборонных сооружениях против русских, дожившая до нашего времени и закрепленная в туристических буклетах и популярных комментариях, — не что иное, как результат умелого воздействия политиков на общественное сознание. На деле же прибрежные форты были частью обычной системы обороны, которую создает каждое государство. Проблема состояла в финансировании фортификационных работ. Часто они начинались задолго до очередного страха русского вторжения, тянулись многие годы, их финансирование бесконечно обсуждалось в парламентских дебатах, но ситуация меж тем не менялась. И лишь очередная паника перед «готовящимся русским вторжением» заставляла и английских политиков, и простых австралийцев раскошелиться, а форт в конечном итоге приобретал славу как построенный против русских.

«Русские страхи» охватывали Австралию несколько раз: в 1863, 1871, 1882, 1885 гг. Но первая паника, пережитая австралийцами во время Крымской войны, была, пожалуй, самой сильной и запоминающейся. Какие только формы она не принимала! Некоторые газеты, например, вполне серьезно обсуждали, на какой город — Сидней или Мельбурн — нападут русские и какую именно форму примет их нападение: разрушение городов, оккупация или только захват золота в банках? Паника принимала самый разнообразный характер — от страхов некоего пьяного из Аделонга, который, как писали газеты, собирался покончить с собой, так как ему почудилось, что русские уже захватили его в плен, до массовой паники в Мельбурне 7 сентября 1854 г., когда кто-то, услышав взрывы увеселительных хлопушек, закричал: «Русские!» — и весть мгновенно пронеслась по городу, передаваясь из уст в уста. И вскоре отряды добровольцев, вооруженные кто чем, устремились к берегу моря, но, конечно, никого там не обнаружили.

Первым русским ученым, занимавшимся проблемами океанографии, был М. В. Ломоносов, и, как во многих других областях науки, он и в этом достиг исключительных для своего времени успехов. Темы его трудов о путешествиях по северным морям, об Арктике, о большей точности морских путей, о свойствах морской воды и ее конвекции, о приливах и отливах до сих пор составляют предмет океанографической науки. Одним из первых он выдвинул идею Мирового океана, заявив, что четыре океана — Атлантический, Индийский, Тихий и Северный Ледовитый — это лишь части единой океанической системы, разделенной материками. Русский патриот, выросший среди архангельских мореходов, М. В. Ломоносов писал: «Могущество и обширность морей, Российскую Империю окружающих, требуют такового рачения и знания». В 1763 г. в одном из своих выступлений М. В. Ломоносов привел слова древнего ученого Плиния, который с сожалением отвечал, что бесчисленное множество людей по всем открытым морям плавает, но «токмо для прибытков, не ради науки. И мысль ослепленная, и только лакомству внимающая, не рассуждает, что само мореплавание через оную безопаснее быть может». Ратуя за развитие океанографической науки, М. В. Ломоносов выражал веяние времени. И не случайно через пять лет, в 1768 г., началось первое, по сути дела, плавание, предпринятое не только с практическими, но и с научными целями. Это была экспедиция англичанина Джеймса Кука. Одной из задач плавания была доставка астрономов на остров Таити, где они намеревались наблюдать прохождение Венеры через диск Солнца. Другая цель экспедиции заключалась в открытии и исследовании Южного материка (Антарктиды), существование которого в те времена только предполагалось. После длительного плавания взорам мореплавателей действительно открылась земля, но она оказалась Новой Зеландией, западные берега которой уже были описаны Абелем Тасманом еще в 1642 г. Кук обошел острова Новой Зеландии, составил их карту и затем сделал описание восточного берега Австралии на протяжении 1600 морских миль.

^{Джеймс Кук (James Cook) (1728–1779), английский военный моряк, исследователь, картограф и первооткрыватель}