Мой муж Джон - Синтия Леннон Страница 3

Когда я приехала, в доме Мо было, как обычно, полно народа. Она жила вместе со своей матерью Фло, детьми и их няней. Дом был всегда открыт для гостей, и в тот вечер к ним приехали на ужин Джил и Дейл Ньютоны. Няня наготовила всякой всячины, и после еды мы еще долго сидели за парой бутылок вина и вспоминали прошлые времена. В какой — то момент разговор зашел о недавней гибели Мэла Эванса, бывшего гастрольного менеджера «Битлз». Это был настоящий великан, огромный, благородный и очень добрый человек. Мы знали его с самых давних времен, когда он еще работал на почте и вечерами подрабатывал в клубе «Пещера» вышибалой. Когда «Битлз» начали завоевывать популярность, они взяли его к себе на постоянную работу.

Мэл всегда был для ребят верным другом. Особенно близкие отношения его связывали с Джоном и с другим менеджером битлов по гастрольным поездкам Нилом Эспи — ноллом; Мэл сопровождал «Битлз» во всех их турне и всегда что — нибудь устраивал, организовывал, устранял проблемы, защищал и присматривал за ними…

Когда группа распалась, Мэл чувствовал себя совершенно потерянным. Он отправился в Лос — Анджелес, где здорово пил и принимал наркотики. Именно там это и случилось 4 января 1976 года: после громкой ссоры с Мэлом, который был явно не в себе, его подруга вызвала полицию, заявив по телефону, что он угрожает ей пистолетом. Когда полицейские ворвались в комнату, где находилась парочка, Мэл не выпустил пистолет из рук, а, судя по всему, нацелил его на незваных гостей. В ответ последовали выстрелы на поражение, и только после того как Мэл скончался, выяснилось, что его пистолет был не заряжен.

Можно только предположить, что Мэл находился тогда под влиянием наркотиков: для него убить кого — то было столь же невероятным, как слетать на луну. Однако независимо от того, насколько правдиво была описана прессой эта трагичеекая история, его смерть привела нас в состояние шока, и в ту ночь, сидя у камина в доме Мо, мы еще раз переживали ее как нечто безумно несправедливое и преждевременное. Тот факт, что кто — то застрелил близкого нам человека, казался чем — то невообразимым, немыслимым: как такое может произойти с твоим лучшим другом?..

Через некоторое время я поднялась в спальню, зная, что остальные наверняка засидятся до самого утра за вином и разговорами. Тем не менее я хотела лечь пораньше, чтобы наутро сесть на ранний поезд и уехать домой.

Я уже спала в отведенной мне просторной комнате, когда меня разбудили какие — то крики. Через несколько секунд я уже поняла, что это кричит Мо. Она ворвалась в мою спальню со словами: «Син, Джона застрелили. Звонит Ринго. Он хочет с тобой поговорить».

Я не помню, как выскочила из постели и сбежала вниз по лестнице к телефону. Плачущий голос Ринго с противоположной стороны Атлантики, пробиваясь сквозь треск международной линии связи, не оставлял места сомнениям: «Син, мне очень жаль. Джон умер».

Меня окатило волной шока. Послышались какие — то далекие звуки — всхлипывания и рыдания, переходящие в крик… Когда я через долю секунды вновь включилась в происходящее, мне вдруг стало понятно, что их издаю я сама.

Мо, перехватив трубку, попрощалась с Ринго и обняла меня: «Мне так жаль, Син…» — и она разрыдалась вместе со мной.

В этом невменяемом состоянии в моей голове блуждала лишь одна мысль: мой сын — наш сын, сейчас он спит дома. Я обязана немедленно вернуться к нему и рассказать о гибели отца. Сыну недавно исполнилось семнадцать. История страшным образом повторялась: и я, и Джон потеряли родителей именно в этом возрасте.

Я тут же позвонила мужу, сказала, что еду домой, и попросила его ничего не говорить Джулиану о случившемся.

Мое третье замужество к тому времени уже давно дало трещину. В глубине души я понимала, что долго мы не выдержим. Однако, надо отдать ему должное, мой муж в те минуты проявил чуткость и, как мог, поддержал меня: «Не волнуйся, ради бога! Я сделаю все, чтобы он об этом не узнал раньше времени».

К тому времени как я собрала вещи и оделась, Мо уже успела вызвать машину с водителем, чтобы отправить меня в Уэльс. При этом она настояла на том, что поедет вместе со мной и захватит Зака: «Я заберу Джулиана к нам на некоторое время. Наверняка он захочет держаться подальше от прессы».

Джона застрелили в Нью — Йорке 8 декабря, в 22.50 по местному времени. Из — за разницы часовых поясов в Британии в это время было 3:50 следующего дня — девятого числа… Ринго позвонил нам примерно через два часа после его смерти, и к семи утра мы уже были в пути. Дорога в Северный Уэльс заняла четыре часа, и все это время я смотрела в окно на серый рассвет, думая о Джоне.

В вихре мыслей, крутившихся в моей голове, две постоянно всплывали и никак не отпускали: первая — о том, что число 9 было всегда особенным для Джона. Он родился 9 октября, как и его сын от второго брака, Шон. Его мать жила в доме под номером 9; когда мы встретились, я жила в доме 18 (если сложить цифры, то опять получается девятка), родильный дом, в котором наш Джулиан появился на свет, был номер 126 (то же самое). Брайан Эпстайн ^[4] впервые встретил ребят девятого (ноября), их первый серьезный контракт с фирмой звукозаписи был также заключен девятого числа, и в этот же день месяца Джон познакомился с Йоко. Цифра все время всплывала в жизни Джона по тому или иному поводу; он даже написал несколько песен на тему девятки: One After 909 («Следующий после 909–го»), Revolution 9 и #9 Dream («Безумный сон под номером 9»). И вот его смерть, по необъяснимому стечению обстоятельств, также пришлась на девятое число…

Вторая навязчивая мысль была о том, что все последние четырнадцать лет Джон жил в страхе, что его застрелят. Еще в 1966 году он получил письмо от какого — то психопата, утверждавшего, что Леннон будет убит из огнестрельного оружия в Америке. Помню, что мы оба были очень удручены этим предупреждением: «Битлз» проводили тогда один из своих последних гастрольных туров по Соединенным Штатам, и, конечно же, мы думали, что угроза связана именно с этими гастролями. К тому же незадолго до того Джон сделал свое печально известное заявление о том, что «Битлз» стали популярнее Иисуса Христа. Весь мир стоял тогда на ушах, и обвинения с прямыхми угрозами приходили почтой ежедневно. Однако то письмо особенно зацепило Джона. Несмотря на опасения, он отправился в тур и неохотно извинился за свои слова.

Когда мы вернулись домой, оба почувствовали облегчение. Но воспоминания об угрозах того придурка еще долго не оставляли Джона в покое. Иногда мне казалось, что он оглядывается через плечо, словно в ожидании человека с пистолетом. Тогда он часто говорил: «Меня когда — нибудь застрелят». И сейчас так невероятно и трагично было осознавать, что именно это и произошло.

Мы приехали в Ритин еще до полудня. Как только свернули с шоссе и въехали в этот обычно такой тихий, полусонный городок, мое сердце ёкнуло, и я тут же поняла — у моего мужа не было никаких шансов скрыть случившееся от Джулиана: весь город заполонили журналисты. Десятки фотографов и репортеров толпились на главной площади и на улочках, ведущих к нашему дому и бистро.