Летчик-истребитель. Боевые операции "Me-163" - Мано Зиглер Страница 3

Тогда, в Бад-Цвишенане, нам больше рассказывали, нежели показывали на деле, как посадить этого маленького неподдающегося зверька.

Первое и самое основное, что нам следовало запомнить, было то, что при посадке необходимо очень мягкое касание. Несоблюдение этого правила означало не только повредить самолет; это бы наверняка привело к смещению позвонков у пилота! Нам рассказывалось, что «грязная» посадка или посадка вне периметра аэродрома запросто может привести к необратимым последствиям для пилота или перелому крыла у самолета; также машина могла скапотировать, и в результате воспламенения ракетного топлива, оставшегося в баках, летчик не имел никаких шансов к спасению. В случае грубой посадки опасность взрыва была не просто реальной, а скорее всего вероятной. Естественно, я очень хорошо понимал суть этого так называемого волнительного разговора, нужного для того, чтобы немного сбить спесь и убавить самомнения у беззаботных молодых кандидатов, бесстрашно готовых к полетам. Но в то же время даже старшие по возрасту и более опытные бойцы чувствовали, что все не так легко и просто, как выглядит на первый взгляд. У меня было ощущение, будто я только что появился на свет; я чувствовал себя беззащитным дураком, не представляющим, как себя вести и что делать. Эта смесь перекиси водорода и гидрата водорода, а еще метилового спирта могла всем нам, и опытным военным, и новичкам, обеспечить бесплатный проход на тот свет.

Я сразу познал на собственном опыте очень неприятное чувство беззащитности. Находясь в ангаре для истребителя, я был вместе с двумя нашими техниками, Элом и Отто, которые демонстрировали мне, какова мощь горения ракетного топлива.

Отто положил поддон на пол ангара и осторожно разлил в две или три небольшого размера емкости жидкость белого цвета. Потом он отступил и капнул несколько капель другой жидкости в те же емкости. Результат не заставил себя ждать – свист, хлопок и черное пламя появились одновременно! Вообще-то меня не так просто испугать, но, когда Эл отметил, что «комета» несет в себе две тонны такой гремучей смеси, цвет моего лица сделался неестественно белым. Еще он добавил, что у «Ме-163А» топливо подразделяется по названиям на буквы Т и Z, принимая во внимание, что «Ме-163В» носили в названии своего топлива буквы Т и С. Истинная же сущность состава горючего, скрытая под аббревиатурой, была узнана мной спустя много лет, в действительности уже после войны. Мы были как малые дети, которые, не спрашивая, ели все, что нам с ложки кладут в рот.

После того как демонстрация горючего была закончена, Отто, наклонившись над поддоном, окунул большой палец в жидкость.

– Не желаешь попробовать? – спросил он. – Окуни палец быстро.

Я макнул кончик пальца в жидкость и сразу же вытащил. Через несколько секунд он побелел, и стало жечь кожу. Отто уже засунул палец в рот и, смеясь, посоветовал мне последовать его примеру, если я хоть немного беспокоюсь за свой палец. Не мешкая, я засунул обожженный палец в рот, и почти тут же слюна нейтрализовала ожог.

Вечером у меня появилась возможность остаться в одиночестве. Фритц и Герберт ушли куда-то за пределы части, и я не придумал ничего лучше, как прогуляться в Бад-Цвишенан. Благородного вида уже немолодой человек, внешне похожий на Бисмарка и Вильгельма II одновременно, присел за мой столик в маленьком ресторанчике, и спустя какое-то время мы разговорились. Сначала поболтали о погоде и обсудили новости с фронта, обрывисто, кто что знал, а потом, неожиданно, он перегнулся через стол и, приблизившись губами к моему уху, попросил меня подойти к другому входу ресторана. Я очень удивился, но он настаивал, добродушно глядя на меня и по-отечески приговаривая:

– Пойдем, пойдем. Скажи мне, друг мой, сможешь ты пролететь вон там завтра?

Выражение моего лица сделалось еще более загадочным, а пожилой джентльмен прошептал с конспираторским видом:

– Всем известно, что скоро случится. Ты ведь летаешь над британским побережьем, не так ли?

Я пожал плечами, а мой собеседник кивком подозвал официанта и шепнул ему на ухо что-то, а затем, снова повернувшись ко мне, произнес:

– Ты можешь ничего не рассказывать мне, но мы-то видим все каждый день. Самолеты улетают и никогда не возвращаются назад, а еще от них такой страшный шум!

После второй выпитой бутылки вина я уже знал наверняка, что являюсь «одним из тех парней», которые летают над британским побережьем, а затем исчезают. А потом торпедные катера вылавливают их из Канала! Возвращаясь на аэродром, я благодарил Бога за то, что умею плавать!

Инструктаж по мягкой посадке «штуммель-хабихта» продолжался несколько дней, но все это ничегонеделанье очень скоро закончилось, и началась более серьезная сторона наших учений. Тридцать новоиспеченных пилотов принялись за дело, и их заданием стало провести эксплуатационные учения на самых опасных и непредсказуемых самолетах, которые когда-либо существовали, а именно «комета». Нашими инструкторами были наш командующий офицер Вольфганг Шпёте, его вездесущая тень Йозеф Пёхс, его правая рука Тони Талер и храбрый маленький Рудольф Опитц, которого все звали просто Пиц. Вольфгангу и Пицу было еще далеко до того возраста, когда пилотов можно назвать «стариками», но по налету часов и опыту оба они были ветеранами «кометы» еще в Пенемюнде, а Тони и Йозеф, также прошедшие всю школу и изучившие все секреты, постоянно прогрессировали в летных навыках.

Прообраз «кометы» и первые реактивные двигатели уже прошли интенсивные испытания в Пенемюнде, где создавалось оружие «V-1» и «V-2». ^[1] Под руководством ведущих летчиков мы изучали реактивную технику и тактику ее применения.

С помощью лекций и фильмов мы, новобранцы отряда, постепенно изучили за это время все, что необходимо было знать о «Ме-163». Мы узнали всю историю истребителя с первых дней его существования, узнали, какие истории случались с ним, и, более того, что очень важно, – что в принципе могло происходить с самолетом. Хотя слишком много слов никогда не говорилось, мы все осознавали тот факт, что двигатель истребителя имеет капризный характер; отрыв от земли или посадка могли спровоцировать его на взрыв, а также он мог и без провокации взорваться в любой момент! Проводились постоянные эксперименты с целью избежать подобного неприятного случая, но никто не мог дать гарантии, что мы не взлетим на воздух, даже не имея нескольких секунд, чтобы получить хоть малейшее предупреждение. Не выбирая выражений, наши инструкторы объясняли, что стекла в кабине пилотов запотевают до такой степени, что, фактически, лишают летчика видимости, в то время как постоянно существует риск возгорания. В случае пожара нам было необходимо покинуть как можно скорее эту крошечную скорлупу, называемую кабиной самолета, стараясь не оказаться охваченным огнем.

Когда мы уже больше не нуждались в инструктаже, начались более неприятные события в нашей жизни, одним из которых стало то, что мы должны были научиться не зависеть полностью от наших комбинезонов, призванных защищать нас от огня в случае возгорания топлива. А это все равно что забыть сбросить шасси после взлета.