Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней - Стефан Газел Страница 3

Теперь у нас имелась крыша над головой, но по-прежнему оставалась «продовольственная проблема». Не было не только денег, но и ничего такого, что бы мы могли продать или обменять на продукты. И тогда у мамы созрела идея. Еще лежа в больнице, она развлекала всех гаданием на картах. Должно быть, она весьма успешно это делала, поскольку люди, уже после того как она покинула больничную койку, приходили к ней и просили погадать. Мать решила заняться гаданием и стала «мадам Сюзанной, ясновидящей». Даже в разрушенном войной городе нашлись люди, готовые платить, деньгами или продуктами, за ее предсказания.

Прошла весна, наступило лето, а мы все не могли тронуться в обратный путь, в нашу Газеловку. Была Польша, в Польше было правительство, но угроза таилась с двух сторон. Украинцы окружили и атаковали Львов, требуя присоединить его к Украине, которую собирались сделать независимым государством. В это время русские начали поход против Польши.

Нам удалось избежать осады Львова, но пришлось остановиться в маленьком городке, примерно в тридцати двух километрах севернее Львова. Лошадь, лягнув Лиду, сломала ей ногу. Местный «специалист» заявил, что возвращение домой откладывается на неопределенное время. В это время Сапезанка была уже занята большевиками.

Мы знали, что большевики вторглись в страну, но не ожидали, что они будут столь стремительно продвигаться на запад. Без особого предупреждения, без нарастающего грохота орудий, столь знакомого нам по прошлым годам, большевистская кавалерия атаковала город. Находившиеся в городе польские солдаты были либо застрелены, либо отступили, и началось массовое убийство гражданского населения.

Поначалу создалось впечатление, что затевается какая-то игра. Людей выводили из домов на рыночную площадь, затем, согнав всех в один угол, объяснили, что у них есть шанс спасти жизнь. Все, что от них требуется, – это перебежать в противоположный угол площади. Если красный кавалерист, который вступит в «игру» с середины площади, не поймает бегущих, они будут свободны и смогут разойтись по домам. Итак, «игра» началась.

Одного за другим мужчин, женщин, детей вытаскивали из толпы и после нескольких ударов плетьми заставляли бежать. Первый человек, пытавшийся перебежать на другую сторону, был убит лихим кавалеристом, который, сидя верхом на лошади, свистя и улюлюкая, с саблей наголо, неожиданно появился на площади. Включившись в «игру», всадники выбирали новые жертвы. Кто-то бегал хорошо, некоторые пытались увернуться от сабли, но никому не удалось добежать до безопасного места. Пара кавалеристов под дружный хохот товарищей свалилась с лошадей, поскользнувшихся на булыжной мостовой.

Потом красные решили, что глупо убивать всех женщин, поскольку их можно использовать для других целей. Осыпаемые проклятиями, кавалеристы, работая нагайками, отделили женщин и загнали в дома, продолжив «игру» с оставшимися мужчинами. Расправившись с последним из них, русские стали обходить лежащие на площади трупы и обмениваться впечатлениями об искусно нанесенных сабельных ударах. Так закончилась «кровавая пятница» в Сапезанке.

Нам удалось избежать страшного побоища. К тому моменту, когда русские дошли до дома, в котором мы остановились, мы спрятались в убежище, используемом хозяевами для хранения зерна и продуктов, скрываемых от конфискации проходящими через город армиями. Крышка подвала, заляпанная грязью и торфом, сливалась с землей, и ее было практически невозможно обнаружить. Когда первые кавалеристы появились в окрестностях города, мы нырнули в убежище, с замиранием сердца вслушиваясь в доносившийся с поверхности шум. Стены сотрясались от топота лошадей. Сидя в кромешной тьме, мы вздрагивали всякий раз, когда копыто какой-нибудь из лошадей опускалось на крышку убежища. Наконец всадники уехали, во всяком случае нам хотелось в это верить, и мы немного приподняли крышку, чтобы оглядеться и впустить свежий воздух.

– Вроде никого нет, – оглядевшись по сторонам, сказала мать. – Надо запастись пищей и водой, пока они не вернулись. Вы остаетесь здесь.

– Я пойду с тобой, – твердо произнес Антек, – вдвоем нам будет легче управиться.

Они вернулись через несколько минут и принесли хлеб, свеклу и банку с водой. Кроме того, Антек притащил шинель. Расстелив ее на полу нашего временного убежища, мы наконец-то вытянули уставшие от долгого стояния ноги. А вот Лида все никак не могла угомониться, заявив, что ей неудобно сидеть. В кармане шинели она нашла какую-то вещь, и, когда мы приоткрыли крышку погреба, увидели, что у нее в руках пистолет, причем заряженный.

– Отдай его мне, – сказал Антек. – Он может пригодиться.

Два дня мы просидели в убежище, поднимая время от времени крышку, чтобы глотнуть свежего воздуха. Интересно, почему большевики не сожгли город? Мы уже привыкли, что вражеские армии первым делом разрушали города. Вскоре нам все стало ясно. Вечером красные вернулись и остались до утра. Они собирались разместиться в городе.

Мы не знали, сколько людей находилось в доме, рядом с которым мы прятались, но судя по шуму, около двух десятков человек. Днем они все, оставив одного присматривать за оставшимися лошадьми, куда-то ускакали верхом. Дежурный накормил лошадей, разломал часть мебели для растопки и взялся за приготовление пищи. Затем наступила тишина, нарушаемая только фырканьем лошадей и криками петуха, вернувшегося с поля в поисках кур, которые к тому времени со свернутыми шеями висели на крючке, вбитом в стенку сарая. Охранник дремал.

В этот день мы не воспользовались благоприятной возможностью; у нас еще оставалась вода и немного еды. Но на следующий день вода закончилась, и мать решилась на вылазку. Антек приоткрыл крышку и следил, как мать спокойно прошла мимо лошадей и подошла к колодцу. Пока все шло хорошо. Она медленно опустила ведро в колодец, набрала воды, поставив банку на край колодца, налила в нее воду и отправилась обратно. Неожиданно ведро сорвалось и, с грохотом разматывая цепь, упало в колодец. Мать застыла, а затем, услышав доносящиеся от дома проклятия и стук открываемой из кухни двери, бросилась бежать... и упала. Спустя мгновение над ней уже стоял русский солдат с зажатым в руке пистолетом.

– Ага! Женщина! Ух что я сейчас с тобой сделаю! Встать! – закричал он.

Мать не двигаясь застывшим взглядом следила за пистолетом в его руке.

– Встать, старая сука!

Мать по-прежнему не двигалась. Мы с Лидой начали кричать. Антек, выглядывая в приоткрытую щель, затрясся от страха.

– Вставай! – опять заорал солдат и пнул лежащую без движения мать.

Схватив мать одной рукой за волосы, он попытался с помощью увесистых пинков поднять ее с земли. Мать усиленно сопротивлялась и вдруг вцепилась двумя руками в пистолет и потянула насильника вниз. Но разве она могла справиться со здоровым мужчиной? Он нанес ей несколько сильных ударов по лицу, но она, почти теряя сознание, все еще держалась за пистолет. Внезапно солдат потерял равновесие, упал на землю, и мать тут же вцепилась ему в горло.

– Антек! Ан-т-е-е-к! Ан... – закричала мать, все крепче сжимая пальцы на горле врага.