Ахульго - Шапи Казиев Страница 3

– Засучите рукава для установления закона Милосердного и устранения наущения дьявола, – наставлял Шамиль.

– Знайте, что мы никому не причиним вреда за грехи и упущения, бывшие в прошлом. Аллах помилует вас, если вы отныне примете шариат, а если не примете, то у меня будет ко всякому, кто противится Аллаху и его посланнику, враждебное отношение, которое не изменится, пока я не одержу верх или буду убит.

В этом походе Шамиль совершил и дело особенной важности. Имам выкупил у одного общества брошенный аул и отдал его вместе с землями мухаджирам. Это были люди, не желавшие жить под властью царских крепостей, ушедшие к Шамилю от ханов. Были среди них и беглые солдаты, измученные муштрой, и казаки, не желавшие воевать с кунаками-горцами, и поляки, сосланные на Кавказ после подавления Польских восстаний.

Поселяя перебежчиков на новом месте, Шамиль говорил местным джамаатам:

– Знайте, что те, которые к нам перешли от русских, являются верными нам, поверьте и вы им. Эти люди – наши чистосердечные друзья. Создайте им все возможности к жизни.

Перебежчики появились в горах уже давно. Многие стали настоящими горцами, женились, заводили семьи. А в военных делах были незаменимыми разведчиками, инженерами, умели составлять карты, чинили трофейные ружья и понимали в артиллерии. И бились они до последнего, потому что прощения от прежнего начальства не ждали.

Шамиль придержал коня, чтобы полюбоваться открывшейся перед ним величественной панорамой. Это было то самое место, где две большие горные реки Андийское и Аварское Койсу с грохотом сливались в одну. Здесь рождался полноводный Сулак, который нес свои воды через гигантские каньоны, чтобы затем спокойно влиться в Каспийское море. Это было особое место, которое всегда напоминало Шамилю о том, как закалялась его дружба с Магомедом – будущим первым имамом. Место слияния двух рек считалось очень опасным, и переплыть этот ужасный водоворот мало кто осмеливался. Но Шамиль, который во всем превосходил своих сверстников, решился сделать то, что удалось Магомеду, хотя и был младше него на целых пять лет. Бурные воды уже готовы были поглотить Шамиля, когда на помощь пришел его друг. Магомед спас его от верной гибели, и с тех пор они почти не расставались, как две реки, слившиеся в одну.

Магомед был не по годам учен, а Шамиль – не по годам жаден до знаний. Они часто уединялись и, заткнув уши воском, предавались исступленным молитвам, открывая в священной книге потаенные смыслы и сокровенные знания.

Вскоре отцу пришлось забрать Шамиля из гимринского медресе. Учитель жаловался, что Шамиль пришел к нему не учиться, а учить.

Магомед говорил другу, что есть в горах другие – большие учителя, знания которых дороже всех сокровищ. И вскоре друзья отправились странствовать по Дагестану в поисках настоящих учителей и сокровенных знаний. Жизнь учеников-муталимов была нелегкой. Они жили в кельях при мечетях, а досыта ели только в праздники, когда принято особенно щедро наделять нуждающихся. Средства к существованию друзья добывали переписыванием Корана и других почитаемых книг. Но никакие лишения не останавливали будущих имамов, которые искали знания, как жаждущий ищет в пустыне оазис. Они обошли почти весь Дагестан, от учителя к учителю. Уже знаменитые ученые – потомок пророка Джамалуддин Казикумухский, Саид Араканский, Абдурахман-хаджи Согратлинский, Хаджи-Магомед Ирганайский называли их своими лучшими учениками, но они теперь жаждали иного.

Ученых в Дагестане было много, но веры, свободы и справедливости становилось все меньше Они видели разобщенность народов, продаваемых в рабство людей, разрушенные аулы, царские крепости, построенные в горах. В ханских владениях процветало неприкрытое варварство: неугодных сбрасывали со скал, обливали кипящим маслом, им выкалывали глаза и отрезали уши, а девушек выменивали на лошадей. Царские генералы тоже не особенно церемонились, когда речь шла о наказании непокорных. Но явно было и то, что в горах зрела ненависть к ханам и прочей знати, деспотизм которой был защищен царскими штыками и обретал уже невыносимые размеры. И в конце концов кроткие алимы преобразились в яростных проповедников свободы и справедливости, без которых гибла и сама вера.

Магомед убедил Шамиля, что первым делом нужно искоренить адаты – древние обычаи, которые противоречили шариату – исламскому праву и толкали Дагестан в хаос беззакония. Затем Магомед написал «Блистательное доказательство отступничества старшин Дагестана», в котором объявил адаты собраниями трудов поклонников сатаны. А отступникам предрекал: «Если вы не предпочтете покорность своему господу, то да будете рабами мучителей».

Магомед обрел множество последователей, призывая людей принять шариат, по которому все должны быть свободны, равны и независимы, который не позволял какого-либо угнетения одного человека другим и ставил вне закона все, что вредило людям и обществу, вроде рабства или ростовщичества. Однако только проповеди, даже самые пламенные, неспособны были вернуть горцев на путь истинный. И молодые реформаторы не замедлили присовокупить к ним самые решительные действия. Восставшие по их призыву горцы объединялись, изгоняли нечестивцев, а зависимые выходили из повиновения.

Шамиль и сам не ожидал такого успеха. Шариат распространялся как очистительный ливень, сметая недовольных мулл и лицемерных старшин. Шамиль вспоминал, как терявшая влияние и рабов знать пробовала урезонить Магомеда. Как Аслан-хан Казикумухский пригласил его к себе и стал упрекать, что он подбивает народ к непослушанию:

– Кто ты такой, чем ты гордишься, не тем ли, что умеешь изъясняться на арабском языке?

– Я-то горжусь, что я ученый, а вот вы чем гордитесь? – отвечал гость.

– Сегодня вы на троне, а завтра можете оказаться в аду.

Когда волнения охватывали уже подвластные царским властям области, остановить Магомеда попытался и самый могущественный человек в Дагестане – шамхал Тарковский. Он пригласил проповедника к себе, в Тарки, будто бы для введения шариата. Но Магомед заявил

ему:

– Не знания должны идти за человеком, а человек за знаниями.

Едва придя в себя от такой дерзости, Тарковский бросился в Темир-Хан-Шуру и потребовал от царских властей покончить с мятежниками.

Больнее всего было для Шамиля то, что против них выступил и один из их учителей, почитаемый в горах ученый Саид Араканский. Он написал своим ученикам письма, в которых требовал оставить опасные проповеди и вернуться к ученым занятиям. В ответ Магомед и Шамиль призвали его поддержать их намерение ввести шариат и сплотить горцев для борьбы с греховной знатью. Араканский не соглашался, полагая, что дело это безнадежное и непосильное. Но было уже слишком поздно. Магомед и Шамиль со своими приверженцами явились в Араканы и разогнали отступников. Саид сказал, что его кусает щенок, которого он сам выкормил, и бежал в Дженгутай к Ахмед-хану Мехтулинскому, оставив в Араканах свою библиотеку, считавшуюся самой большой в Дагестане.