В стране драконов. Удивительная жизнь Мартина Писториуса - Меган Ллойд Дэвис Страница 3
В стране драконов. Удивительная жизнь Мартина Писториуса - Меган Ллойд Дэвис читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Я заблудился в своем темном, невидимом мире – и так прошли годы. Мои родители даже пробовали застилать матрацами пол в гостиной, чтобы вместе с Ким и Дэвидом жить так же, как я – на уровне пола, – в надежде, что это поможет до меня дотянуться. Но я лежал там, словно пустая раковина, не сознавая ничего вокруг себя. А потом в один прекрасный день вдруг начал возвращаться к жизни.
Я – морская тварь, ползающая по океанскому дну. Здесь темно. Холодно. Надо мной, подо мной и вокруг меня нет ничего, кроме черноты.
Но потом я начинаю видеть проблески света, появляющиеся над головой. Я не понимаю, что они такое.
Что-то подсказывает мне, что я должен попытаться дотянуться до них. Это осознание гонит меня вверх, и я рывками тянусь к осколкам света, разбросанным по поверхности высоко надо мною. Они пляшут и сплетают узоры из золота и тени.
* * *
Мои глаза фокусируются. Я смотрю в упор на стенную панель. Я уверен, что она выглядит не так, как обычно, но не понимаю, откуда я это знаю.
* * *
Шепот проносится по моему лицу – сквозняк.
* * *
Чувствую, как пахнет солнечный свет.
* * *
Музыка, громкая, оловянная. Дети поют. Их голоса подплывают и уплывают, становятся громче, приглушаются, наконец умолкают.
* * *
В поле моего зрения вплывает ковер. Вихрь черных, белых и бурых красок. Я в упор смотрю на него, пытаясь сфокусировать взгляд, но тьма вновь охватывает меня.
* * *
Холодное мокрое полотенце прижимается к моему лицу, и я чувствую, как мои щеки возмущенно горят, и чья-то рука поддерживает мою шею.
– Сейчас-сейчас, секундочку, – произносит чей-то голос. – Мы ведь должны позаботиться о том, чтобы ты теперь был чистым мальчиком, не так ли?
* * *
Блики света становятся ярче. Я приближаюсь к поверхности. Мне хочется прорваться сквозь нее, но я не могу. Все вокруг слишком быстрое, а я по-прежнему неподвижен.
* * *
Я чувствую какой-то запах.
Мучительно поднимаю веки вверх. Какие же они тяжелые!
Прямо передо мной стоит маленькая девочка. Ниже талии она обнажена. Ее рука выпачкана чем-то бурым. Она хихикает и пытается открыть дверь.
– Куда это ты собралась, мисс Мэри? – спрашивает голос, и на самом краю моего поля зрения появляется пара ног.
Я слышу, как закрывается дверь, а потом раздается стон отвращения.
– Опять, Мэри! – восклицает голос. – Глянь-ка только на мою руку!
Маленькая девочка смеется. Ее радость подобна ветерку, который проделывает борозду в песке, гладким полотном покрывающем безлюдный пляж. Я чувствую, как он вибрирует внутри меня.
* * *
Еще голос. Кто-то говорит. Два слова: шестнадцать и смерть. Я не понимаю, что они означают.
* * *
Вечер. Я лежу в своей постели. Дома. В полумраке оглядываюсь. Рядом со мной выстроился ряд плюшевых мишек, и что-то теплое лежит у моих ног. Паки.
Но привычная сила тяжести исчезает, и я чувствую, как поднимаюсь. Я растерян. Оказывается, я не в море. Я сейчас в реальной жизни. Но по-прежнему чувствую себя так, будто воспаряю, покидая свое тело и двигаясь вверх, к потолку спальни.
Внезапно понимаю, что я не один. Некие умиротворяющие существа объемлют меня своим присутствием. Они утешают меня. Они хотят, чтобы я последовал за ними. Теперь я понимаю, что у меня нет никаких причин оставаться здесь. Я устал от попыток добраться до поверхности. Я хочу освободиться, отдаться либо бездне, либо тем непонятным существам, которые сейчас рядом со мной, – пусть меня берет тот, кто успеет первым.
Но потом меня наполняет одна мысль: я не могу бросить свою семью.
Они печалятся из-за меня. Их скорбь подобна пелене, которая обволакивает меня всякий раз, как я прорываюсь сквозь поверхность волн. Им не за что будет хвататься, если я их покину. Я не могу уйти.
Воздух устремляется в мои легкие. Я открываю глаза. Я снова один. Что бы там ни было рядом со мной – теперь оно ушло.
Ангелы.
Я решил остаться.
Даже придя в себя, я не полностью понимал, что случилось со мной. Так же как младенец рождается, не ведая, что он способен контролировать свои движения или голос, я не думал о том, что я могу или не могу делать. В моем сознании проносились мысли, которые мне и в голову не приходило озвучивать, и я не осознавал, что то тело, которое я видел дергающимся или неподвижным, принадлежит мне. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я совершенно один посреди людского моря.
Но по мере того как мое осознание и воспоминания постепенно начинали смешиваться воедино и психика шаг за шагом восстанавливала контакт с телом, я начал понимать, что отличаюсь от других. Лежа на диване, когда мой отец смотрел по телевизору гимнастику, я был зачарован тем, что человеческие тела движутся так легко, без усилий, зачарован той силой и мощью, которую они являли при каждом повороте и изгибе. А потом я перевел взгляд на пару ступней, которую часто видел, и осознал, что они принадлежат мне. То же самое было и с двумя руками, которые неконтролируемо тряслись всякий раз, как я замечал их поблизости. Они тоже были частью меня, но оставались неподвластны мне.
Я не был парализован: мое тело двигалось, но делало это совершенно независимо от меня. Конечности были сведены спазмами. Они казались мне далекими, словно залитыми бетоном, и я был над ними не властен. Люди постоянно пытались побудить меня пользоваться ногами – физиологи сгибали их под немыслимыми болезненными углами, стараясь заставить мышцы работать, – но я не мог передвигаться без посторонней помощи.
Если я и «ходил», это были всего лишь несколько шаркающих шажков, и кто-нибудь поддерживал меня под мышки, потому что иначе я свалился бы на пол. Если я пытался самостоятельно есть, рука размазывала пищу по щекам. Когда я падал на землю, мои руки не вытягивались инстинктивно вперед, чтобы защитить меня. Я не мог перекатиться на бок, лежа в постели, поэтому оставался в одном и том же положении часами, если кто-нибудь меня не переворачивал. Мои конечности не желали разгруппировываться и двигаться плавно; вместо этого они сворачивались внутрь, подобно улиткам, исчезающим в своих раковинах.
Как фотограф тщательно настраивает объектив своей камеры, пока картинка не станет отчетливой, так и моему разуму требовалось время, чтобы сфокусироваться. Но пока я сам был занят бесконечной борьбой с телом, разум постепенно становился все сильнее, поскольку обрывки моего сознания начинали связываться вместе.
Мало-помалу я стал осознавать каждый день, каждый час. Большинство из них изглаживались из памяти, но бывали моменты, когда я наблюдал, как развертывается человеческая история. Президентская присяга Нельсона Манделы в 1994 году осталась смутным воспоминанием, а вот гибель принцессы Дианы в 1997-м отчетливо запечатлелась в памяти.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии