Асы нелегальной разведки - Николай Шварев Страница 3

Иосиф остался один на один с суровой действительностью. Отец не мог помочь из далёкой Аргентины ни материально, ни морально. Приехать он тоже не мог, поскольку и польские и литовские власти были прекрасно осведомлены: в дни большевистского переворота в Петрограде Григулевич-старший был среди красногвардейцев и принимал активное участие в установлении советской власти.

«В марте 1933 года следствие было закончено. Примерно через два месяца в Вильнюсском окружном суде разбиралось дело по обвинению бывших учащихся гимназии им. Витаутаса Великого: Д. Пумпутиса, Ю. Григупявичуса, Ю. Айдуписа, К. Мацкявичуса и студента И. Каросаса. Все они обвинялись в принадлежности к коммунистической партии и в распространении идей коммунизма. Первых двух — Д. Пумпутиса и Ю. Григулявичуса — суд признал виновными и осудил на 2 года тюремного заключения условно. Трёх остальных и студента оправдали».

Обвинителем на суде выступал прокурор пан Ястржембский, председательствовал судья пан Лимановский. Обвиняемых защищали четыре адвоката. Обвинитель Пиотровский (Григулевич назвал именно его, а не Ястржембского), «бывший белогвардеец, перешедший на службу к пилсудчикам», пытался доказать, что на скамье подсудимых находятся экстремисты и отщепенцы, представляющие реальную угрозу для безопасности Речи Посполитой. Адвокаты старались представить своих подзащитных идеалистами-правдоискателями, будущими светилами Литовского научного общества и литовской культуры. Выступил в свою защиту и сам Иосиф:

«Будучи ни в чём не повинным 19-летним парнем, я подвергся аресту и был посажен в тюрьму, где господствует произвол охранников, где к политическим заключенным относятся хуже, чем к уголовникам. Хотя я был подследственным и моя вина не была ещё доказана судом, ко мне применялся режим каторжника, меня заковывали в наручники, подвергали избиениям. По мнению начальников Лукишской и Стефановской тюрем и прокурора Пиотровского, я должен был сносить эти надругательства с христианским смирением, чтобы доказать, что не являюсь коммунистом. Я, однако, считал своим долгом протестовать против тюремного произвола и не боялся этого делать, так как совесть моя была чиста…»

Выйдя из тюрьмы, Иосиф снова включился в подпольную партийную работу, а в августе 1933 года был неожиданно вызван повесткой в прокуратуру, и ему в двухнедельный срок предложили покинуть Польшу. Поскольку Григулевич в Польше был уже сильно заметной личностью, Литовское комсомольское бюро рекомендовало ему выехать через Варшаву в Париж, где находился один из польских центров эмиграции.

«Я мог бы уехать в Советский Союз, и это было бы для меня величайшим счастьем, — отмечал Григулевич в своих воспоминаниях, — но я видел свой долг в продолжении борьбы против капитала и фашизма».

В Варшаве, на пути во Францию, Григулевич впервые соприкоснулся с деятельностью Международной организации помощи революционерам (МОПР). На явочной квартире ему передали контактные адреса, деньги на поездку и паспорт с «железной» визой, во Францию. В начале октября 1933 года Иосиф прибыл в Париж и, не теряя времени, отправился на встречу с представителем польской компартии во Франции 3. Модзалевским, который взял новичка под опеку».

Модзалевский помог Иосифу поступить в Высшую школу социальных наук Сорбонны и ввел в польскую редколлегию журнала МОПР. Он поставил перед Гршулевичем задачу: «Приобретай опыт международной политической работы, чтобы в будущем тебе можно было давать более серьёзные партийные поручения», Иосиф колесил по французской столице и её пролетарским предместьям, совершенствуя своё ораторское мастерство на митингах и встречах. В кампании за политическую амнистию в Польше он постоянно выступал первым. «Тяжелая артиллерия» — секретарь ЦК КПФ Жак Дюкло, писатель-пацифист Анри Барбюс, друг Маркса Шарль Раппопорт — выступала последней, «на бис», как вспоминал потом Григулевич.

Особенно насыщен событиями был для Иосифа 1934 год. Фашизм захватывал в Европе всё новые позиции, на что Коминтерн отвечал стратегией «народных фронтов». Благодаря журналу Иосиф быстро усвоил специфику работы в МОПР, что доказал на практике. Из группы молодых литовских эмигрантов-пролетариев он создал боевую мопровскую ячейку, члены которой с наилучшей стороны проявили себя в акциях за освобождение Г. Димитрова.

В августе 1934 года по предложению представителя Коминтерна во Франции Эдуарда Герека Григулевич был направлен в Аргентину, г. Буэнос-Айрес. В подкладке пиджака Иосифа было зашито письмо Модзалевского к аргентинским товарищам, в котором сообщалось, что «предъявитель сего» командируется Коминтерном для участия в оргработе по линии МОПР.

Григулевич был в восторге от проявленного к нему доверия, возможности повидаться с отцом и познакомиться с неведомым континентом, о котором он почти ничего не знал. Из французского порта Шербур Иосиф убыл на пароходе, который после двухнедельного пути вошёл в порт Буэнос-Айреса. Один из тех, кто встречал Григулевича, напишет через несколько лет: «На палубе, чуть в стороне от пассажиров, крепко держался за поручни молодой человек лет двадцати, стройный, со смуглым лицом, тёмной волнистой шевелюрой и живым взглядом. Он пристально всматривался в толпу встречавших. Наконец еле заметная улыбка промелькнула на его губах: Иосиф узнал отца (как же он постарел после почти десятилетней разлуки) и, конечно же, его спутника». Это был Франсиско Муньос Диас, член ЦК компартии Аргентины, с которым Григулевичу доводилось встречаться в Париже по мопровским делам.

По прибытии в Аргентину Иосиф сразу начал брать уроки испанского языка у местного учителя, активно общался с местными жителями, среди которых много было еврейских переселенцев из Восточной и Юго-Восточной Европы, решивших посвятить себя аграрному труду. Столицей еврейских сельскохозяйственных поселений в Аргентине являлся Моисесвиль, основанный в конце XIX столетия, а непререкаемым авторитетом — Альберто Герчунофф, видный журналист, один из организаторов аргентинского Еврейского общества.

Врожденный талант Иосифа к языкам помог ему «взять испанский» буквально в первые месяцы, и вскоре он вовсю общался с простодушными земледельцами Ла-Клариты. Обаятельный молодой брюнет понравился жителям селения, и кое-кто из почтенных отцов семейств, у которых были дочери на выданье, стали ходить вокруг Румальдо, исподволь выясняя намерения его сына в плане поиска брачных уз. Черноокие красотки дружно дефилировали мимо аптечных окон (отец Иосифа работал аптекарем).

Прошло несколько месяцев, и на подпольной конференции в г. Росарио Иосиф Григулевич был избран в исполком МОПР и членом редколлегии нелегального журнала «Красная помощь» [1]. Ему дали партийный псевдоним «Мигель».

«Одной из форм работы “Красной помощи” в Аргентине, — писал позднее Григулевич, — быта так называемые национальные патронаты, которые создавались из эмигрантов разных национальностей. Патронаты шефствовали над тюрьмами своих стран. В исполкоме МОПР я руководил работой патронатов всех национальностей, в том числе и литовских, которых на территории Аргентины было несколько».