Танцующие фаворитки - Наталия Сотникова Страница 3

Танцорам было велено готовиться к исполнению партий в предстоящем спектакле «Принцесса Элидская». Только на премьере Анжелика увидела в ложе короля и признала в нем загадочного графа фон Торгау. От радости ей сделалось дурно, она упала в обморок; король приказал через одного из своих адъютантов передать ей флакон с душистой водой. Это произвело неприятное впечатление на графиню Козель, у нее в душе зародились дурные предчувствия.

Король даже не пытался скрыть своего увлечения пленительной танцовщицей, всецело поглотившее монарха. Он проявил характерную для него широту души, как-то подарив Анжелике театральный костюм, расшитый бриллиантами. Графине фон Козель вскоре донесли о появлении новой фаворитки. Злые языки по сложившемуся обычаю называли Анну-Констанцию «правящей любовницей», а Дюпарк – «неофициальной». Писатель Йоганн-Михель фон Лоен восторженно отзывался о танцовщице как «непревзойденной в скорости и ловкости вращения». Естественно, ревнивая графиня приложила все усилия к тому, чтобы побыстрее избавиться от такой ничтожной соперницы. Но не тут-то было: 30 апреля 1714 года Август уволил супругов Дюпарк со службы, но уже 1 июля 1715 года они снова вошли в состав королевской балетной труппы.

В 1720 году чета Дюпарк перебралась в Варшаву, где приняла участие в ряде спектаклей, поставленных французскими хореографами. Похоже на то, что в ту пору супруги проживали не более и не менее как в королевском замке – невиданная честь для членов танцевальной труппы. К тому же придворный художник Адам Маниок написал портрет Анжелики, который теперь находится в коллекции дворца на острове в королевском парке Лазенки в Варшаве. В конце года муж и жена вновь вернулись в Дрезден, где во время карнавала выступали в пасторали «Миртиль». В октябре 1721 года муж Анжелики скончался в Дрездене; овдовев, Анжелика получала жалованье в тысячу талеров. В 1724 году она в последний раз выступила в придворном театре Дрездена. После этого сообщения имя Анжелики Дюпарк больше не упоминается в документации королевских театров, но там регулярно мелькает имя ее сына Каспара Дюпарка, служившего инспектором театрального гардероба в Дрездене в период 1732–1744 годов. Мы ничего не можем утверждать, но – кто знает? – не являлся ли он одним из тех многих побочных отпрысков Августа, которыми тот столь щедро пометил пути своих бесчисленных любовных побед?

Франц I Стефан Лотарингский (1708–1765), супруг великой австрийской императрицы Марии-Терезии (1717–1780) и избранный император Священной Римской империи германской нации, особенно в дела управления государством не вмешивался и в радостях жизни себе не отказывал. Под предлогом наведения порядка в своих образцовых имениях он удалялся на лоно природы, где и развлекался вовсю как с местными дамами, так и крестьянками. Известно его увлечение княгиней Марией-Вильгельминой фон Ауэсперг, которая была как минимум на четверть века моложе него. Видно, он извлек нужные выводы из руководства, составленного для него лейб-медиком супруги-императрицы (одно из первых известных европейских руководств по сексуальной жизни семейной четы): «Да соизволит ваше высочество прикоснуться к наружным половым органам ее величества…» Супруги, по мнению окружающих, жили душа в душу, доказательством чего явились 16 детей. При рождении очередного отпрыска Мария-Терезия с удовлетворением повторяла:

– Детей никогда не бывает много.

Среди потомства преобладали девочки, товар весьма выгодный для укрепления родственных связей с монархами из других династий. Мария-Терезия и помыслить не могла, чтобы ее супруг с вожделением бросил взгляд на другую женщину, а потому, когда он стал засматриваться на венскую балерину Еву-Марию Файгель, она тотчас же удалила ее из поля зрения супруга.

Файгель выступала в балетных спектаклях под сценической фамилией Виолетти («фиалочка») вместе со свои братом Фердинандом-Карлом. Некоторые биографы утверждали, что она была дочерью уважаемого венского купца Иоганна Файгеля, но сама танцовщица и ее муж впоследствии усиленно внушали своим знакомым, что Ева-Мария – дочь благородных родителей. Надо сказать, что утонченные черты ее лица мало вяжутся с типичным обликом венской обывательницы. Кто-то из ее биографов уверял, что она в свое время принадлежала к числу самых красивых женщин Европы.

Итак, танцовщице порекомендовали уехать как можно дальше за пределы Священной Римской империи, и она, не зная ни слова по-английски, в 1746 году оказалась в Лондоне. Ее по какой-то причине приютила в своем доме Дороти Бойл, графиня Бёрлингтон. Этот поступок высокородной леди дал повод некоторым историкам утверждать, что Ева-Мария была побочной дочерью супруга Дороти, лорда Бёрлингтона (1694–1753) (в молодости тот интенсивно путешествовал по Европе). Этот домысел, однако, совершенно не соответствовал привычному представлению об английском аристократе, тем более о человеке, заслуженно заработавшем прозвище «лорд-архитектор», ибо он всецело посвятил свою жизнь этому замечательному искусству. Бёрлингтон возродил в Англии и Ирландии стиль выдающегося итальянского архитектора Андреа Палладио и вообще был меценатом, равно как и его супруга, неплохой рисовальщик, обладавшая редким даром карикатуриста. Эта знатная чета оказывала покровительство композитору Генделю (посвятившему графу оперы «Тезей» и «Амадис Галльский»), великому трагику Дэвиду Гаррику (1717–1779) и автору знаменитой «Оперы нищих» Джону Гэю. В доме Бёрлингтонов Ева-Мария встретилась с Гарриком, и сразу же возникло горячее обоюдное чувство. Однако графиня Бёрлингтон считала, что брак с Гарриком ниже достоинства Файгель. Она даже уговорила актера использовать свои способности, чтобы вызвать у Файгель неприязнь к нему. Трагик последовал этому совету, но из хитроумной затеи ничего не вышло. Ошеломленная графиня постепенно изменила свое мнение, и состоялся этот очень счастливый, хотя и бездетный брак. Гаррик был богат и поселился вместе с женой в роскошном особняке. К сожалению, Ева-Мария пережила горячо любимого мужа на 43 года, но всегда говорила друзьям, что была счастлива оставить ради него сцену, где ее подруги из кожи вон лезли, чтобы заполучить богатого поклонника.

Вот как великий французский писатель Бальзак в своем рассказе «Принц богемы» повествовал о типичной судьбе, правда, с благополучным исходом, одной из таких второстепенных танцовщиц со сценическим именем Туллия: «… единственно, что она умела, – это в пируэтах, на манер Нобле ^[1], высоко поднимать юбку и показываться партеру полунагой. Старик Вестрис с самого начала объяснил ей, что при удачном исполнении и красоте обнаженных форм танцовщицы этот прием стоит не меньше всех мыслимых талантов. В этом и состояла, по его словам, вся соль номера. А что касается всех этих знаменитых танцовщиц – Камарго, Гимар, Тальони, – тощих, черных и некрасивых, то они достигли известности лишь благодаря своей гениальности». У Туллии обычно было одновременно два любовника, один преходящий, из череды сановных поклонников, тративших на нее огромные деньги, и один – постоянный, скромный автор водевилей дю Брюэль, настоящий литературный поденщик-драматург. Когда красота танцовщицы начала увядать, она ушла со сцены, женила на себе драматурга и стала вести настолько добродетельный образ жизни, что ее новая родня дивилась: