Конан Дойл - Максим Чертанов Страница 29

«Мэлони задавал вопросы о состоянии своего противника с таким волнением и живейшим интересом, что мне представилось, будто на пороге смерти он раскаялся и не хочет покидать этот мир с кровью еще одной жертвы на руках. Но врачебный долг требовал от меня сказать правду. В осторожных выражениях я признался, что соперник его почти безнадежен.

Мэлони испустил торжествующий вопль, заставивший его закашляться. На губах запузырилась кровь.

– Эй, парни! – задыхаясь, прошептал он, обращаясь к обступившим его посетителям салуна. – У меня во внутреннем кармане лежат денежки. Плевать на расходы – ставлю всем выпивку за мой счет! Мне стыдиться нечего! Сам бы с вами выпил, да, видать, пора мне отваливать. Мою порцию налейте доку. Он хороший парень.

Голова его с глухим стуком упала наземь, глаза остекленели, и душа Вульфа Тона Мэлони, фальшивомонетчика, каторжника, разбойника и убийцы, отлетела в Великую Неизвестность».

А вот здесь уже что-то есть от «Компаньона Теннесси» – пусть совсем немного.

Редактор «Лондон сосайети» присвоил себе права на «Блюмендайкский овраг», «Кости» и «Убийцу» и впоследствии без согласия автора опубликовал их в книге, где стояло имя Конан Дойла; доктора этот факт возмутил вовсе не потому, что мистер Хогг на нем нажился, а потому, что за рассказы эти ему было стыдно. Так или иначе, заплатить за квартиру они ему помогли.

В 1882—1883 годах Артур написал еще несколько рассказов, уже не имеющих к Брет Гарту никакого отношения. Они были абсолютно разные: молодой автор не решил еще, какую манеру ему стоит избрать. Юмористический рассказ «Наши ставки на дерби» («Our Derby Sweepstakes»), к примеру, написан от лица молоденькой девушки, и получилось совсем неплохо. «Я вспомнила, как Джек подарил мне однажды дохлую рыбу, которую он выловил в хазерлейской речушке, и я бережно хранила ее среди самых драгоценных моих сокровищ, пока наконец тошнотворный запах в доме не заставил мою мать написать мистеру Брайтону возмущенное письмо, а он в ответ сообщил, что все трубы в нашем доме исправны». Очень живо и без малейшей слащавости, какой вроде бы следовало ждать от викторианца; однако вспомним, что у Артура была куча сестер. В другом рассказе, «Тайна замка Горсорп-Грэйндж», автор с веселой непочтительностью издевается над людьми, верящими в населяющие старые дома привидения; интересно, с каким чувством он перечитывал этот рассказ в конце своей жизни, если перечитывал. Военные байки пожилого человека в рассказе «Ветеран» («That Veteran») по содержанию и по стилю предвосхищают «Бригадира Жерара». «Джентльмен Джой» («Gentlemanly Joe») – комическое повествование о злоключениях юного банковского клерка, поступившего на службу в бирчеспульскую фирму «Дукат, Гульден и Дукат». Юмор – тот самый английский юмор, очень мягкий, – Дойлу удается пока что намного лучше пафоса. Рассказы были приняты журналом «Круглый год» («All Year Round») – вполне приличным еженедельным изданием, которое основал сам Диккенс. Милые виньетки; однако в те же годы Дойл писал тексты совсем иного типа.

«Роковой выстрел» («The Winning Shot»), опубликованный в журнале для семейного чтения «Колокола» («Bow Bells»), – история в готическом духе: с мистическим подтекстом, с намеками на некрофилию, людоедство и колдовство. Рассказ начинается с прямого обращения к читателю и предупреждает об опасности встречи с неким Октавиусом Гастером: «Этот человек – вне досягаемости закона, но более опасен, чем бешеная собака. Избегайте его во что бы то ни стало». Сразу, в лоб – интригует. А дальше – до поры до времени – идет неспешное, уютное повествование со множеством тщательно прописанных второстепенных персонажей. Рассказ ведется от лица молодой девушки Лотти: она и ее жених Чарли прогуливаются в лунный вечер у водопада среди скал. «Шум падающей воды похож на бульканье в горле умирающего». Хорошая атмосфера для прогулки. Вдруг, подняв головы, они замечают на скалах странного незнакомца. «Приблизительно в шестидесяти футах над нами возвышалась высокая темная фигура, глядя вниз, очевидно, в бурную пустоту, в которой мы были... Луна освещала горный хребет, и худая угловатая фигура незнакомца ясно виделась в ее серебристом сиянии». Уж не Холмс ли это, скрывающийся на болотах? Но когда Лотти и Чарли, не читавшие, по-видимому, газетных объявлений, сводят более близкое знакомство с таинственным человеком, его наружность, увиденная их глазами, отсылает нас совсем к другому персонажу.

«Было нечто в угловатых очертаниях его фигуры и бескровном лице, что, в сочетании с черным плащом, развевающимся за его спиной, непреодолимо напомнило мне об одной кровососущей разновидности летучей мыши.» Незнакомец – читатель, конечно, уже догадался, что это и есть ужасный Гастер, – любезен, изящен; Лотти им очарована, и простодушная английская парочка приглашает его в дом. Там Гастер обольщает прислугу и собак и читает таинственные книги на арабском языке, а по ночам. но не будем рассказывать, чем закончилась эта жуткая история: пусть лучше кому-нибудь захочется ее прочесть. Принято считать, что первым уподобил вампира летучей мыши Брэм Стокер – кстати, он станет близким знакомым Дойла. (Вообще-то связь летучей мыши и вампира гораздо раньше присутствовала у А. К. Толстого, но его ни Дойл, ни Стокер наверняка не читали.) Однако «Дракула» будет написан пятнадцатью годами позднее «Рокового выстрела».

Еще один текст, заслуживающий внимания: «Капитан „Полярной звезды“», о котором мы упоминали в предыдущей главе; здесь опять появляется привидение, только обитает оно не в замке, а в ледяной пустыне. «Мертвая тишина, царящая над этим обширным пространством льда, ужасна. Не видно ни гребней волн, ни надутых ветром парусов, не слышно крика чаек; одна глубокая, всеобъемлющая тишина, среди которой говор матросов и скрип их сапог на белой сверкающей палубе кажутся несообразными и неуместными». Хотя Конан Дойл, в отличие от Эдгара По, Арктику видел своими глазами, в попытке передать ужас громадных ледяных пространств ему до По далеко. Зато герой – капитан, мучимый призраками, – получился неплохо. Конан Дойл в «Капитане» использует и развивает свой любимый прием, когда роль рассказчика заключается в том, чтобы читатель мог видеть основного героя сквозь призму чьего-то живого взгляда, весьма необъективного, быть может, но всегда – чрезвычайно простодушного. Сам же автор так скромен и так искусно прячется за широкой спиной рассказчика, что его невозможно разглядеть. Многим писателям, более значительным, чем Конан Дойл, этот прелестный маневр не удавался. Ему же, полагавшему, что автора в тексте не должно быть видно, прием пришелся очень по душе – и, как мы увидим, он в своем выборе не ошибся.

Как получилось, что автор, сочинявший до сих пор очень слабые рассказы, причем без всякого видимого прогресса, вдруг начал писать гораздо лучше? Может быть, это произошло просто в силу того закона, по которому количество – при наличии таланта и трудолюбия – рано или поздно переходит в качество; но не исключено, что свою роль сыграл переезд в Саутси. Одно дело писать, будучи приживалом у взбалмошного доктора Бадда, совсем другое – у себя дома. Большинству литераторов, чтобы нормально работать, все-таки нужны не парижские кафе, а тихая уединенная комната и какое-то подобие душевного покоя.

«Капитана» опубликовали в январе 1883-го, в журнале «Темпл Бар»; юный доктор был счастлив и писал матери, что надеется зарабатывать литературой и получать чеки с трехзначными суммами. Но до этого было еще далеко.