Вокруг трона Ивана Грозного - Геннадий Ананьев Страница 29

Волею судьбы и своим старанием Малюта Скуратов получил самые большие возможности влиять на царя, добиваясь общедворянской цели, не забывая между прочим и себя лично.

Началось планомерное давление. Один и тот же вопрос: что обрёл государь, начав преобразования по предложенному Алексеем Адашевым плану? Ничего. Новые владельцы земли столь же самостоятельны в своих поместьях, как и бояре в вотчинах. Да, они пока более послушны, но так ли останется в день завтрашний, послезавтрашний? Что есть в собственности самого царя? Только его родовые уделы, как уделы всех остальных князей, считающих служилыми. Некоторые князья даже более владетельные и, ясное дело, готовы сесть на царский трон. Особенно Шуйские. Не прочь властвовать и Одоевские. Воротынских тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Как поправить дело? Как божественному началу царской власти придать силу владетельную?

— Думать нужно. Думать, — всякий раз заканчивал подобные разговоры с Иваном Грозным Малюта Скуратов.

— Я тоже стану думать, — соглашался государь. — В твоих словах много разумности. Меня и Мария несколько раз спрашивала, чем я сам владею? А что я отвечаю? Державой, мол. А если серьёзно, то ты прав: только малым числом вотчин. Втрое меньше, чем у Шуйских.

Малюта Скуратов мог бы уже изложить свой план переворота всего уклада российской жизни, как он для себя называл задуманный план. План этот родился не вдруг, а в долгих беседах с такими же, как и он, избранными дворянами, жадными до власти и нежелающими оставаться на побегушках. Он сводился к тому, чтобы перевести в собственность царя наиболее богатые области, где посадить своих тиунов, своих наместников, иметь там своё войско, остальные же, захудалые, земли передать в руки местным князьям, которые всё равно должны быть подчинены царю. Получится единовластие полное, подкреплённое не только правом, взятым взаймы у почившей в бозе Византии, но твёрдое, основанное на всесилии материальном.

А какая выгода лично ему, Малюте Скуратову, от подобного переворота? Пока ещё туманная, но волнующая возможной великой удачей. При встрече с царицей Марией он настраивал её на то, чтобы она способствовала ликвидации тех князей и бояр, кто мог бы по праву рода своего иметь виды на престол. Он с упрямой последовательностью называл имена намеченных в жертвы, безвинно их обвиняя:

— Косятся на тебя, моя царица, многие. Шуйский-Горбатый, например. Князь Дмитрий Швырев особенно злословит.

Искры гнева выплёскивали карие очи горянки, и было ясно Малюте Скуратову, что она не забудет их имена.

В следующую встречу — пара новых фамилий, с того момента занесённых памятью царицы в списки обречённых.

Не спешил Малюта с изложением своего плана перетряски векового уклада русского народа государю. Терпеливо ждал, когда о нём вспомнит сам Иван Грозный. И терпение его было вознаграждено. Государь в конце концов задал вопрос. С явным недовольством:

— Скоро ли думку свою до ума доведёшь?

— Похоже, да. Пару месяцев ещё дай мне, государь, и тогда изложу мысли свои со всей ладностью.

Через недельку-другую вновь вопрос:

— Движется к исходу задуманное?

— Очень даже. Надеюсь, мой государь, управиться раньше определённого срока.

Он и в самом деле вскоре сообщил о готовности к серьёзной беседе, опередив на немного условленное время. И не с пустыми руками пришёл, а с листками бумаги, на которых изложен весь план.

Всё понравилось Ивану Грозному, и он не только послушал Скуратова, но и внимательно прочитал исписанные ловким почерком листки. По возникшим сомнениям попросил разъяснений.

— Вот ты предлагаешь набрать тысячу телохранителей? Это что? Повторение адашевской тысячи?

— И да, и нет. Адашевская тысяча для службы тебе в Кремле в пику ненадёжным боярам. Пусть она остаётся. Только, если будет твоя воля, нужно будет пошерстить её, избавившись от тех, кто начал якшаться с боярами, плетя с ними вместе нити крамольные. Если повелишь, я этим займусь.

— Кроме тебя кому ещё? Но дальше излагай.

— Новая тысяча — это твои телохранители.

— А царёв полк сам по себе?

— Конечно. Но ещё и опричь его — полк. Вдобавок к тысяче телохранителей. Кто посмеет поднять руку на такую силищу?

— Выходит — опричная рать?

— И не только рать. Города твои. Области. Личные, опричь остальной земли, управляемые приказами. Скажем так: земскими.

— Ловко! Опричные и земские. Так и сделаем!

Потянулся долгий процесс подготовки переворота. Перво-наперво, по слову того же Малюты Скуратова, Иван Грозный ввёл в число посвящённых Басмановых, отца с сыном, и князя Афанасия Вяземского, кто почти вплотную приблизился к царю умением ловко скоморошествовать. Они и определяли, какие города и земли, им подвластные, сделать собственностью царя, вызывали оттуда преданных друзей в Москву, не объясняя даже, чего ради эти сборы.

В тайне готовился и обоз из пяти сотен параконок на железном ходу. Если кто узнавал об этих тайных делах и, не дай Бог, проявлял пусть самое малое любопытство, исчезал бесследно.

Считается, что главным хранителем тайны подготовки к перевороту был Малюта Скуратов. Это по его слову исчезали нечаянно соприкоснувшиеся с ней. Для исполнения своего приказа Малюта под рукой имел сотни полторы молодых дворянчиков, без чести и совести, готовых на всё ради сладкой жизни. Правда, не ведали эти молодчики, что мало кто из них доживёт даже до средних лет.

Лично Малюта Скуратов следил и за изготовлением крепкого и удобного возка для долгой дороги. В нём ехать царице Марии. Приглядывал он и за мастерами, готовившими ещё пять дюжин возков.

3 декабря 1564 года Кремлёвская площадь заполнилась параконками и возками. На брички грузили царскую казну, в возках размещались жёны и дети избранных дворян, приказных и воинских чинов, а также загодя приглашённых в опричнину (они ещё не знали этого слова) из разных городов, даже самых отдалённых.

Не только Кремль притих, пытаясь понять, что задумал непредсказуемый в поступках царь, но и вся Москва. Что же случилось? Отчего царь покидает свою столицу с семьёй и со всей своей казной? От татарского набега — ноги в руки? Не похоже. Никаких вестей о нападении крымцев, а тем паче о большом походе татар на Россию не поступало. Так что же случилось?

Больше месяца задавали себе эти вопросы не только князья и бояре, но и люди простые. Весь месяц жили все в тревоге.

Малюта Скуратов, став, по сути, правой рукой царя, показал в этот месяц образцы распорядительности: где бы царь ни останавливался (конечный пункт был заранее определён — Александровская слобода), всё было устроено ладно не только для царя и царицы, но и для всех, с ним ехавших. А двигались медленно оттого, что перестройка дворца в Александровской слободе затягивалась. И вновь по слову Малюты Скуратова. Он предложил, а государь согласился, чтобы во дворце было много места для скоморошьих утех, но главное — крепкое подземелье с добрыми пыточными и множеством тёмных и сырых камер для окованных. Особое внимание Малюта уделил устройству пыточных, предусмотрев при их сооружении хитрости, не позволявшие просачиваться в большую трапезную палату запахам палёного мяса, но доносившие туда крики из пыточных. Приглушённые звуки эти вполне были уловимы даже во время пьяных оргий, к которым новые любимцы государя его уже приучили.