Роковая тайна сестер Бронте - Екатерина Митрофанова Страница 29

— Вероятно, она здесь по той же причине, что и все мы, — простодушно ответила Мария.

— Ну, это как посмотреть, — возразила Элизабет. — Конечно, цель пребывания в Коуэн-Бридже, так же, как и условия, на которых мы вынуждены здесь находиться, — совершенно одинаковы для всех воспитанниц; ни одна из нас не вправе рассчитывать на какую-нибудь поблажку, и Кэтрин Моорлэнд в этом смысле — не исключение. Однако, я полагаю, наша маленькая общая знакомая — случай особый и, надо сказать, достойный самого детального обсуждения. Нет, честное слово! Здесь определенно есть, о чем потолковать.

— О чем ты, дорогая? — спросила Шарлотта.

— Ну что ж, отдернем завесу тайны… Наша милая Кэтрин, похоже, может похвастаться весьма знатным происхождением, хоть она и считается дочерью приходского священника, так же как и мы с вами и как все прочие воспитанницы нашей школы. Однако смею вас заверить, за видимой границей этого строгого и непритязательного фасада скрывается нечто крайне важное, нечто значительное. Это достаточно сложно постигнуть… Мне и самой не верилось в подлинную правдивость этой странной, таинственной истории о благородном происхождении Кэтрин Моорлэнд. Особенно в тот момент, когда я впервые ее услышала, став невольным свидетелем откровенного разговора между двумя старшими пансионерками — теми, что входят в узкий круг избранных воспитанниц, с кем Кэтрин как будто поддерживает видимость дружеских отношений.

— Ты поступила прескверно, сестрица, — вмешалась Мария, смерив Элизабет укоризненным взглядом. — Кто дал тебе право бессовестно шпионить за другими? Превосходнейшие манеры благовоспитанной барышни, нечего сказать!.. И потом, наверняка все твои выводы — слишком поспешны. Скорее всего, ты что-то не так разобрала или не дослушала, и та мысленная картина, что сложилась у тебя из обрывков фраз, — всего лишь плод твоего разгоряченного воображения… Кроме того, даже если и в самом деле разговор шел о знатном происхождении Кэтрин Моорлэнд, это еще отнюдь не подтверждает правдивость данных сведений: это могли быть всего лишь обыкновенные сплетни бесцеремонных болтушек, вроде тебя, Лиззи.

— Так-так, сестричка, — вскинулась на Марию Элизабет, — уже показываем коготки? Где же теперь притаилась твоя хваленая кротость нрава, скажи на милость? Исчезла бесследно, надо полагать? Конечно, особой премудрости не требуется, чтобы оскорблять свою родную сестру и возводить на нее напраслину, причем, я утверждаю это, без всяких оснований.

— Я просто хотела предостеречь тебя от того же, милая Лиззи. Не стоит спешить с умозаключениями, прежде чем не разузнаешь наверняка, как обстоит дело в действительности.

— Но мне представилась еще одна возможность услышать невероятную историю о родословной Кэтрин Моорлэнд — и на сей раз источник информации был куда более надежным: сама Кэтрин как-то потихоньку поведала мне свою великую тайну, взяв с меня честное слово не выдавать ее никому, кроме моих близких. И я намерена сдержать свое обещание, — Элизабет упрямо поджала губы.

— Вот как, Лиззи?! — отозвалась Шарлотта, полунасмешливо полусерьезно поглядев на сестру. — Что же, нынче мы с Марией у тебя не в чести? Значит, нам не дозволяется быть допущенными в круг твоих близких и ты, конечно, теперь нипочем не поделишься с нами заветной тайной?

— Мне показалось, вам она не особенно интересна, — промолвила Элизабет. Но увидев, что сестры тотчас поникли, и лица их как-то резко помрачнели, добавила примиряющим тоном:

— Ну, так и быть… Слушайте!.. Тот день, когда мне суждено было стать поверенной великой тайны Кэтрин Моорлэнд, выдался особенно тоскливым. Во всяком случае, таким он запомнился мне. Я пребывала в своем привычном подавленном состоянии духа. Страшная тоска грызла мое угнетенное сознание; ее неизбывная безысходность давила на меня мертвым грузом… Не могу объяснить, откуда она взялась, но я готова поклясться на Библии, что пережила тогда самые жуткие мгновения своего земного бытия… Меня одолевали неведомые странные предчувствия, и они были поистине ужасными. Моему внутреннему взору предстало едва осязаемое призрачное видение. Я могу поделиться впечатлениями, вызванными во мне теми незабываемыми ощущениями, какие мне довелось испытать тогда, только с вами, сестрицы, по большому секрету… Я отвлекусь ненадолго от истории Кэтрин Моорлэнд — прошу прощения.

…Итак, возвращаюсь к своему странному видению. Я долго силилась постичь его скрытый смысл, но, похоже, так и не смогла этого сделать. Теперь же, оглянувшись назад, я, к своему немалому удивлению, обнаружила, что действительно помню, притом достаточно отчетливо, что чувства, обуздавшие меня в тот момент, — как оказалось, видение продолжалось всего мгновение, хотя я готова была поручиться, что минула целая вечность, — так вот, эти буйные чувства, а также порождаемые ими мрачные мысли, судорожно скользили исключительно вокруг одного предмета — нашего с вами туманного будущего.

Даже не знаю, что на меня нашло тогда, а главное — отчего это случилось, но тотчас по свершении сего таинственного происшествия мне внезапно явилась дерзкая мысль, что сам Господь послал мне условный знак. В самом деле, все было настолько странным, что я не могла подыскать этому иного, более логичного объяснения, и моя первоначальная догадка укреплялась во мне с каждым днем все сильнее, до тех пор, пока не превратилась в непоколебимое убеждение. Определенно, то было знамение свыше, не иначе.

Сказав это, Элизабет внезапно побледнела, глаза ее закатились. Казалось, она была близка к тому, чтобы лишиться сознания. Сестры заботливо взяли ее под руки с двух сторон, чтобы предотвратить падение. Через какое-то время взгляд Элизабет прояснился, а лицо обрело прежнюю живость.

— Что с тобой, Лиззи? — спросила Мария, побледневшая, должно быть, не меньше Элизабет. — Тебе было нехорошо?

— Это просто невероятно! — Элизабет судорожно дышала. — Я снова его увидела!

— Увидела что? — в один голос повторили ее сестры.

— Видение! То же самое, что и в тот день! Поразительные вещи случаются на свете! — голос Элизабет звучат возбужденно и сбивчиво. — Словно бы небесные силы затеяли со мною некую коварную игру! Все было точь-в-точь, как тогда, в первый раз! Могу поклясться! Но — увы; я опять не помню подробностей. Прошлое вновь всплыло в памяти — столь отчетливо, реально, что мне стало не по себе. Призрачное видение, вызванное к жизни под наплывом воспоминаний, мгновенно втиснулось в мое сознание и, казалось, навсегда запечатлелось в нем и уже не сможет выбраться на волю, будто бы огражденное со всех сторон непроницаемой огненной каймой. Но — нет! Оно лишь мимоходом, невзначай напомнило о себе и тут же бесследно исчезло — точно легкая, прозрачная струйка дыма взвилась в поднебесье…

И все же, как бы то ни было, из всей этой лихо ускользнувшей вереницы всевозможных символов и намеков моего видения ясно одно: над нашим семейством безраздельно довлеют роковые силы. Нечто вроде своеобразного проклятия, зависшего над нашим добрым родом и неотступно сопровождающего каждого его представителя по жизненному пути. Этот закон или принцип — не знаю, какое из этих понятий здесь больше подходит, — уже начал свое разрушительное действие. Так что все, что остается всем нам, — покорное смирение перед Неизбежностью.