Тиран - Валерио Массимо Манфреди Страница 29

Дионисий знаком велел своим людям остановиться и прижаться к стенам домов, а потом кликнул Битона и Иолая и послал их на разведку:

— Идите, держась вдоль стен и оставаясь в тени, — и так до самой колоннады: если не увидите там ничего подозрительного, свистните нам, и мы последуем за вами. Мы будем контролировать вход и выход в аркаду агоры до прибытия всех гоплинов, а потом снова впереди армии двинемся дальше, прокладывая путь по дамбе. Вы хорошо поняли?

Оба кивнули в знак согласия и бесшумно отправились исполнять приказание. У Дионисия, ожидавшего условного сигнала, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Напрягая слух, он пытался также различить звук шагов тяжелой пехоты, которую вел сюда Гермократ. Прошло несколько секунд, и раздался свист: Битон сообщал, что путь свободен.

Дионисий вместе со своим отрядом бросился вперед.

— Ни одной собаки, — проговорил Иолай.

— Тем лучше, однако будьте начеку. — Дионисий разделил своих людей на две группы, по двадцать человек в каждой. — Вы — со мной, — сказал он первым. — Мы отправимся к воротам в Ортигию. Остальные остаются здесь с Иолаем и Битоном ждать подхода Гермократа и его воинов. Когда те появятся, догоняйте меня. Мы единой колонной продолжим путь.

Вскоре Дионисий со своей группой уже был у восточного входа на агору. Она была пуста, и Дионисий встал под колоннадой, контролируя проход на площадь. Вскоре появился головной отряд колонны Гермократа. Таким образом, операция в целом была завершена: ворота в Ортигию находились в нескольких сотнях шагов, первые лучи восходящего солнца уже освещали золотые акротерии храма Афины на городском акрополе, возвещая начало нового дня в Сиракузах.

Но ему суждено было обернуться для них кошмаром: именно в тот момент, когда люди Гермократа вошли на агору, колонны воинов, до того момента прятавшихся в домах, заполонили собой боковые улицы со всех сторон, отрезая все пути к отступлению. С крыш соседних зданий невидимые лучники осыпали градом стрел растерявшихся заговорщиков: они метили в их скопление и били наверняка.

Дионисий со своими товарищами попытался вырваться из засады в восточной части площади, чтобы открыть путь к отступлению в гавань, но атаковавшие их, предвидя подобную попытку, выставили с той стороны многочисленный отряд элитных бойцов, мощным ударом отбивавший любые наскоки на них.

Вся агара стала полем битвы. По мере того как свет проникал в город, с ужасной очевидностью становились видны масштабы происходящего. Кровь обильно лилась повсюду, землю покрывали тела убитых и раненых, напор атакующих усиливался — казалось, нет никакого спасения для воинов, осажденных в центре площади.

Гермократ попытался собрать вокруг себя своих лучших воинов, надеясь прорвать оцепление там, где ряды неприятеля выглядели менее плотными, полагая, что противостоящей стороне трудно держать безупречный строй и продолжать равномерный натиск.

Дионисий, угадав намерение Гермократа, бросился к нему на помощь вместе со своим отрядом, и вместе они ринулись вперед, размахивая копьями и мечами, громко крича, чтобы подбодрить друг друга и побудить к отчаянным действиям. Под ударом этой группы сплоченных в яростной решимости воинов противник дрогнул и начал отступать. Дионисий орудовал теперь мечом в беспощадной рукопашной схватке. Он уже сразил троих, одного за другим, а его товарищи, предчувствуя возможность близкого высвобождения из западни, принялись изо всех сил теснить щитами тех, кто бился в первых рядах. Наконец ударной группировке заговорщиков удалось опрокинуть ряды противника, и люди Дионисия устремились в образовавшуюся брешь с намерением прорваться в западные кварталы Акрадины. Но в тот же самый момент один из городских военачальников, оценив ситуацию, метнул копье с расстояния около десяти шагов в Гермократа, как раз появившегося перед ним в лучах солнца, и поразил ого в самое сердце. Гермократ тут же рухнул на землю, и крик ужаса пронесся над рядами его воинов, все-таки продолжавших сражаться, причем с еще большим ожесточением, разжигаемым желанием отомстить за смерть своего командира.

Дионисий, уже почти покинувший площадь, обернулся, пытаясь уяснить, что происходит, и тут же на его правое плечо обрушился вражеский меч. Испустив вопль, вызванный острой болью, он выронил оружие, но при этом нашел в себе силы нанести ранившему его противнику мощный ответный удар щитом. Иолай успел подхватить его прежде, чем он упал, а затем оттащил его в сторону, после чего на булыжниках мостовой осталась кровавая полоса.

Запыхавшись, они остановились в тени архивольта [17], откуда им были слышны крики сражавшихся, отдававшиеся эхом от стен домов и напоминавшие собой мычание животных, ведомых на убой.

Иолай приподнял Дионисия и поставил на ноги, умоляя его продолжить путь.

— Вскоре они начнут прочесывать улицы в поисках уцелевших, так что нам нужно поживее убираться отсюда.

Дионисий прислонился к стене, казалось, его внезапно поразила ужасная мысль.

— О боги, Арета!

— Что такое?

— Я должен бежать к жене. Она одна в доме, а они наверняка знают, что я принимал участие в заговоре. Ведь засада, несомненно, явилась результатом предательства.

— Тебе как можно скорее нужен врач, иначе ты просто не выживешь.

— Сначала моя жена. Помоги мне, прошу тебя.

— Хорошо, — ответил Иолай, еле переводя дух, — но необходимо перетянуть рану, иначе ты истечешь кровью.

С этими словами он оторвал край плаща, приложил его к ране Дионисия и обмотал ремнем, срезанным со щита, после чего они продолжили путь.

Улицы города тем временем наполнялись людьми. Они, словно обезумевшие, бежали со всех сторон, не понимая, что происходит. Уже слышно было, как глашатаи громогласно возвещают на всех перекрестках о попытке Гермократа и Дионисия ликвидировать демократические учреждения города и сулят щедрую награду тем, кто поймает уцелевших или сообщит об их местонахождении.

— Что я тебе говорил? — промолвил Иолай.

— Знаю, знаю, но давай-ка шевелиться: мне как-то тревожно…

Иолай взглянул на него: цвет лица стал землистым, а рука была холодна как лед. Он шел, тяжело дыша, покрываясь обильным потом. Приходилось часто останавливаться, чтобы Дионисий мог перевести дух. Так случилось перед подъемом по дороге, ведущей к дому. Дионисий прислонился к стене часовни Гекаты, стоявшей на перекрестке трех улиц. Когда они двинулись дальше, на камне осталось большое пятно крови.

Им пришлось останавливаться много раз — особенно когда они встречали отряды сиракузских воинов, занятых поисками мятежников. Настигнув их, они тотчас же пускали в ход оружие. По городу сновали стаи мародеров, выискивавших жилища заговорщиков, грабивших их и разорявших.

Дом с характерным навесом был уже близко, и туг Дионисия охватило острое предчувствие опасности. Иолай прислонил его к ограде.