Русская Индия - Николай Непомнящий Страница 28

Вряд ли были другие длительные задержки в пути, так как богомольцы торопились в Мекку и не желали ждать даже выздоровления больного. По этому расчету, пребывание в Кашмире должно относиться к весне 1781 года. Судя по описанию местного климата, сезон был прохладный. Заболевание риштой от бухарской воды свидетельствует о том, что с момента бегства из Бухары прошло лишь несколько месяцев.

Пребывание в Лехе (в Тибете) продолжалось около месяца. П. Кемп резонно предполагает, что путешественник выжидал, когда откроется дорога через перевал Зоджи в Кашмир. Речь, следовательно, должна идти о зиме 1780/81 года. Судя по описанию растительного мира Восточного Туркестана, путешественник был здесь осенью. Он месяц жил в Яркенде, месяц ушел на поездку в Аксу и обратно, месяц добирался до Тибета и еще месяц до Кашгара. В его интересах было как можно быстрее выбраться за пределы Бухарского ханства — в роли гонца он и не имел возможности останавливаться. Прожить какое-то время пришлось лишь в Кашгаре — по торговым делам. Судя по этим расчетам, бегство Ф. Ефремова произошло в середине 1780 года, очевидно, после летней кампании под Хивой (походы обычно устраивались летом, чтобы нанести ущерб посевам). Эта дата подтверждается и указом Екатерины II о дворянстве: «Продан в Бухарин, откуда, в 1780 году высвободясь, прошел многие страны в Азии…» Если же учесть, что мервский поход был за два года до бегства, следовательно, он относится к 1778 году, года через полтора после назначения Ф. Ефремова пензибашой.

Вернемся вновь к сообщению Ф. Вильфорда. Совпадают имя, которым назвался Ф. Ефремов в Лакнау («родственник генерала Чернышева»), и дата путешествия. Почти полностью совпадают маршруты, время в пути — только дорога из Ходжента в Коканд по журналу, цитируемому у Ф. Вильфорда, занимает два дня, а Ф. Ефремов говорит об одном дне. Однако надо учитывать, что сам город Коканд «гонец» предпочел объехать стороною.

Изложение у Ф. Вильфорда чуть подробнее — упоминается, например, местечко Гхераба, или Чалсатун, накануне прибытия в Ош и местечко Гиррел после выхода на равнину, за день до Кашгара с его «глинобитной крепостью». Вероятно, Ф. Ефремов из осторожности не совсем точно поведал священнику о своих злоключениях, превратив побег в отпуск на волю. Приход же в Лакнау с армянскими купцами вполне согласуется с тем, что шел он из Дели от армянина Симиона. Вендль и был, конечно, тем самым «голштинским священником». Дж. Реннелл использует карту Северо-Западной Индии, которая составлена была неким «Pere Wendeil». Речь идет об иезуите Ф. Кс. Венделе (1726–1803), о котором поныне напоминает закладной камень католического храма в Агре. Преподобный Франц Ксавье Вендель и выпросил журнал у несчастного русского беглеца, едва не взятого насильно в британскую колониальную армию.

Сейчас уже невозможно проверить, принимал ли в этом деле участие знаменитый британский военачальник и политик Эйр Кот (о чем со слов патера Венделя говорит Ф. Вильфорд), но видно, что в Индии проявили живейшую заинтересованность в путешествии «российского унтер-офицера». Дело в том, что Бухара и Хива — те районы Азии, которые с XVII века, со времен путешествия Антони Дженкинсона, почти полностью были закрыты для европейцев. Карты конца XVIII века очень ярко иллюстрируют состояние географических знаний: район севернее Кашмира — Китайский Туркестан и Средняя Азия — представлял собою практически белое пятно. Путь, которым прошел Ф. Ефремов, не только чрезвычайно труден — для западного человека он был запрещен китайскими властями. Неслучайно поэтому известный путешественник Георг Форстер, в 1880-х годах частично повторив маршрут Ф. Ефремова по Индии — от Калькутты до Кашмира, далее вынужден был свернуть к Кабулу (а затем через Персию добрался до Каспийского моря и из Астрахани приехал в Санкт-Петербург). Территория Кашгара и Бухары и для него оставалась неведомой.

Рукопись Ф. Ефремова, переданная им Ф. Венделю, хранилась в Азиатском обществе в Калькутте. Судя по цитате, приведенной у Ф. Вильфорда, это был типичный путевой журнал, то, что в старину называлось «дорожник». Другую копию журнала автор захватил с собою и привез в Санкт-Петербург.