Керченская катастрофа 1942 - Всеволод Абрамов Страница 28

Мощным толчком для изучения героической обороны Аджимушкайских каменоломен послужили выступления по Центральному телевидению писателя С. С. Смирнова с рассказами о неизвестных героях. После этих выступлений Смирнову стали приходить тысячи писем участников. [160]Все это вызвало целое общественное движение по всему СССР. В нем участвовали ветераны, молодежь, общественные и государственные организации. В движение включились литераторы, историки, художники, даже композиторы. В студии военных художников им. М. Б. Грекова в Москве Н. Я. Бут создал целую картинную галерею, посвященную подвигу аджимушкайцев. [161]В Крыму одним из таких энтузиастов стал поэт и писатель Б. Е. Серман. Образовавшаяся вокруг него группа исследователей и ветеранов керченских событий 1942 г. выпустила сборник воспоминаний и документов "В катакомбах Аджимушкая" (Симферополь, издательство "Крым", 1966). "Книгой-долгожительницей" назвала ее газета "Правда". Рецензия на сборник в газете "Красная звезда" заканчивалась такими словами: "Своеобразным памятником бессмертному мужеству аджимушкайцев является вышедшая книга. По ней, как по оставшимся священным реликвиям легендарного подвига героев Аджимушкая, люди будут учиться мужеству, верности своей Родине, своему солдатскому долгу". [162]После этого книга выдержала еще три издания (1970, 1975, 1982), обрастая новыми документами и публикациями. Сам Б. Е. Серман по этой теме написал много стихов, рассказов, очерков, пьесу.

В 1963 г. я заочно учился на 3-м курсе исторического факультета Государственного университета в Ленинграде, искал тему для курсовой, а затем для дипломной работы. Мне хотелось взять неизвестную или малоисследованную тему, казалось, что таковую можно найти в древней истории. В связи с этим летом, во время своего отпуска (тогда я в звании капитана служил в частях Вооруженных сил СССР) я решил простым рабочим поучаствовать в археологической экспедиции. Хотел ехать в Новгород, но для устройства там у меня не было рекомендации. Потом-то я понял, что для землекопа в экспедиции рекомендация не требуется. Заведующий отдела по заочному обучению нашего университета, бывший офицер, Саранкин В. И. рекомендовал мне ехать в Керчь в Боспорскую археологическую экспедицию, которой много лет руководил профессор В. Ф. Гайдукевич. Так я оказался в Керчи. Мы раскапывали древний греческий город Мермекий в пос. Войково, рядом с городским пляжем. Мы работали, а когда сильно припекало солнце, купались в море. Работы продолжались до 3 часов дня, затем был обед, а после руководство экспедиции нам устраивало экскурсии по Керчи и ее окрестностям, где было много древних античных памятников. И вот однажды я попал на Царский Курган. С вершины этого величественного царского захоронения открывалась широкая панорама на Керчь и ее восточные окраины и поселки. Увязавшийся со мною парнишка хозяев, где я жил, стал меня звать в "Партизаны". Я ничего не понимал, но он мне объяснил, что так называется ближайший от кургана поселок (бывший Аджимушкай). [163]

Но он меня звал не в поселок, а в каменоломни, которые называл тоже "Партизанами". Я не очень хотел идти, но парнишка настойчиво меня звал и рассказывал самые удивительные истории о находках там. От Царского Кургана мы спустились к большому карьеру, где были видны следы узкоколейной железной дороги, и оказались около входа в каменоломню. В наше время этот вход совершенно разрушен и пройти в подземелье можно только через узкую щель, сверху которой висит треснутая глыба. Но тогда это была многометровая дыра в скале. Я обратил внимание, что скала была вся избита снарядами разных калибров, гранатами и пулями. На скале, как говорится, не было живого места. Подземелье нас встретило приятной прохладой, от входа и многочисленных дыр-воронок сверху вглубь пробивался свет. Под землей стены тоже были изрешечены снарядами и пулями, была масса надписей, сделанных в разное время. Внизу под ногами мы постоянно видели гильзы от винтовочных патронов, осколки от снарядов и мин, остатки военной амуниции, противогазов, хозяйственной утвари. Мы постоянно натыкались на следы небрежных раскопок мальчишек-поисковиков, сейчас их принято называть "черными следопытами". Мой спутник с восторгом рассказывал, что здесь находят иногда оружие, боеприпасы, разные личные вещи и даже деньги. Немного пройдя вглубь штольни, в закоулке мы наткнулись на грубо раскопанные человеческие кости. Из земли торчали ребра, позвонки, все вокруг было засыпано мелкими костями кистей рук и ног. Здесь же торчал петлей из-под костей поясной ремень, отрывки истлевших бумаг. Все время по дороге попадались громадные завалы скальной породы. Парнишка мне объяснял, что "партизаны", которые здесь фашистам оказывали сопротивление, взрывались большими авиабомбами. Вот от этого и произошли завалы. Сразу же пришла мысль: "Зачем мы копаем древность первых веков до нашей эры? Через сотню и более лет ее можно раскапывать с тем же успехом и находить там то, что мы находим сейчас. Копать надо вот в этих каменоломнях, копать срочно, пока есть еще надежда на сохранение документов на бумаге". Вот так я "заболел" каменоломнями и Крымским фронтом. Следует сказать, что я был готов к этому, ибо в "Военно-историческом журнале" (№ 8–1962), который я постоянно выписывал, уже прочитал "дневник политрука Сарикова", а также эмоционально написанный очерк и материалы керченского журналиста В. В. Биршерта в журнале "Огонек" (№№ 35, 48; 1961). Через несколько дней я пошел в Керченский музей, где один сотрудник, специалист по истории Великой Отечественной войны, очень толково посвятил меня в содержание темы, назвав исторические источники и литературу, известную ему. Вот так я "влез в тему", которая определила мою научную деятельность на много лет вперед. За эти годы я работал в более чем 15-и архивах, посетил многие города, где встречался с участниками, воспоминания которых тщательно записывал, а также с родственниками погибших.