Александр I - Анри Труайя Страница 28

На следующий день Александр, крепко проспав ночь, появляется перед войсками отдохнувший и бодрый. Его радостно приветствуют: прошел слух, что он ранен, может быть, даже взят в плен. Но эти приветственные крики, несущиеся к нему из толпы грязных, оборванных солдат, не смягчают его унижения. «Корсиканец» уже обосновался в замке Аустерлица. 4 декабря 1805 года император Франц лично вступает в переговоры с Наполеоном. Они подписывают перемирие, по условиям которого остатки русских войск должны немедленно покинуть территорию Австрии. Пять дней спустя Александр расстается со своим бывшим союзником в Голиче и, понурив голову, держит путь в Петербург. Перед отъездом он пишет королю Пруссии: «В любом случае и в любое время я готов поддержать Пруссию всеми моими силами, и я сам всецело в ее распоряжении». Но Фридриху-Вильгельму III ни к чему обещания побежденного, он спешит принести свои поздравления победителю.

Неприятная обязанность отвести остатки русской армии через Венгрию в Россию выпадает на долю Кутузова. Аустерлицкий разгром стоил русским 27 тысяч человек. «Для России это капля крови», – пишет Жозеф де Местр королю Сардинии. Но эта «капля крови» тяжким грузом ложится на совесть Александра. В своем сознании он невольно присоединяет ко всем этим мертвым, гибели которых не желал, мертвого отца, к спасению которого не приложил руку. Ростопчин скажет после битвы: «Бог не захотел благословить оружие преступного сына».

Близкие Александра потрясены переменой, происходящей с ним час за часом. Подозрительный, угрюмый, неразговорчивый, он как будто в один день расстался с молодостью. Утешает его только мысль, что разгром под Аустерлицем помог ему измерить подлинную мощь Наполеона. Отныне, наученный горьким опытом, он будет осторожнее, поостережется раньше времени впадать в энтузиазм и станет серьезнее готовиться к ответным ударам. Пока же нужно найти подходящее объяснение поражению русских. Народ, отделенный сотнями километров от театра военных действий, смутно представляет себе размеры катастрофы. Официально причина разгрома – измена австрийцев. «Их подлое поведение, которому мы обязаны неудачей, вызвало у меня невыразимое возмущение, – пишет Елизавета матери. – Не передать словами чувства, которые вызывает эта трусливая, вероломная, наконец, глупая нация, наделенная самыми гнусными качествами… Наши замечательные войска, несмотря на неудачи и предательство, покрыли себя славой даже в глазах своего врага и вызывают глубокое восхищение у соотечественников. Наши солдаты – ангелы, мученики и одновременно герои. Умирая от голода, падая от истощения, они требовали только одного – сразиться с неприятелем, в то время как обозы с продовольствием попали к врагу, а эти презренные австрийцы были всем обеспечены».

Прибыв в Петербург, Александр вместе с императрицами, выехавшими ему навстречу, отправляется в Казанский собор. Возблагодарив Бога за спасение его жизни посреди стольких опасностей, он проводит смотр войскам на площади перед Зимним дворцом. Собравшийся народ встречает его как победителя. «Все бросились вслед за ним, – рассказывает очевидец. – Его так сдавили, что он не мог идти дальше. Падали ниц, целовали руки и ноги; поклонение перерастало в экстаз. И государь, обожаемый народом, плакал от умиления и уверял, что это мгновение вознаградило его за перенесенные несчастья и он всей душой готов вновь пережить их, лишь бы снова увидеть выражения любви своих подданных, столь дорогие его сердцу». Графиня Строганова пишет: «Всех опьяняла радость вновь видеть его. Он прибыл ночью; утром залы и коридоры дворца были заполнены людьми, так что едва можно было пройти, а площадь перед дворцом была черна от народа. Когда он появился, бросились целовать его руки, ноги, одежду».

Александр смущен не заслуженным им поклонением, и его доверенные лица советуют ему дать в театре Эрмитаж бал и ужин, чтобы отвлечь недовольных. Празднество удается на славу. «Все сверкало мишурой, украшениями, хрусталем, орденами, – рассказывает адмирал Чичагов. – Мужчины были в парадных мундирах, дамы увешаны бриллиантами. Можно было подумать, что находишься в Париже, в лагере победителя». Награды и звания сыпались в изобилии. Даже Кутузов, не бывший у Александра в фаворе, получил орден Св. Владимира. Правда, он сразу же был удален из столицы в почетную ссылку – назначен генерал-губернатором Киева. Несколько генералов подверглись разного рода взысканиям, в их числе Ланжерон, которому дозволено просить увольнения от службы. Что до Александра, то он, сохраняя трезвую голову, отказывается от ордена Св. Георгия, которым Совет хотел наградить его за храбрость. Впрочем, мало-помалу обстановка вокруг него проясняется. В столицу возвращаются войска, и языки развязываются. Общественному мнению открывается правда. Восторг сменяется ужасом. Николай Новосильцев пишет 6 января 1806 года Павлу Строганову, находившемуся в Лондоне с дипломатическим поручением: «Помните, расставшись с нами, вы оставили нас крайне обеспокоенными тем, с каким лицом покажемся мы в Петербурге. Наше беспокойство и стыд возрастали по мере приближения к столице. Представьте наше удивление, когда мы узнали, что император был встречен с энтузиазмом, который невозможно описать… что все добрые жители Петербурга восхищены отличными действиями нашей армии в последнем деле; говорят, что это армия героев… что армия горела желанием возобновить бой, но австрийцы ее не поддержали и втайне от нас заключили перемирие; что, наконец, они настоящие изменники, продавшие нас французам, и что мы проиграли сражение единственно оттого, что они сообщили план его неприятелю, а вся их армия перешла на сторону французов… Вы легко можете себе представить, что в подобные небылицы нельзя долго верить: из армии прибывают люди, которые вносят поправки в представления публики. Скоро все узнают, что произошло на самом деле, какова действительная причина поражения и как мы вели себя после него… Вскоре после нашего возвращения мы были встревожены тем, как сильно упал император в общественном мнении; больше не говорят об измене австрийцев и приписывают все несчастья ему одному».

Александр, глубоко расстроенный падением своей популярности как внутри страны, так и за ее пределами, понемногу приходит в себя. У него зарождается мысль, что Аустерлицкое сражение вовсе не финал борьбы с Наполеоном, а, напротив, только ее начало. Император французов, став неоспоримым владыкой половины Европы, вряд ли удержится от соблазна еще больше расширить свои владения. Если Россия не хочет оказаться однажды под властью «коронованного Корсиканца», она должна как можно быстрее восстановить истребленные полки, сменить военачальников, укрепить и обновить свои внешние союзы. Предпринимая дипломатические демарши во всех направлениях, Александр ни на минуту не упускает из виду, что самое надежное средство избежать войны – как можно лучше к ней подготовиться. Он искренне стремится к миру, но отныне станет подкреплять это стремление угрожающим бряцаньем оружия.