Ермак Тимофеевич - Николай Гейнце Страница 28

Казаки во главе с Ермаком Тимофеевичем вошли в опустевший посёлок, и первое, что бросилось им в глаза, был труп убитого ночью татарина.

— Зарыть на задах… — отдал приказ Ермак.

Несколько казаков с заступами отделились от толпы для исполнения приказания атамана, но раньше их у окоченевшего трупа, лежавшего навзничь, очутилась Мариула.

— Это постылый мой! Он, он! — кричала она.

— Муж? — спросили в один голос казаки.

— Он самый.

— Мы его ещё вчера прикончили, — заметил один из казаков.

Мариула спокойно отошла в сторону и также спокойно смотрела, как раздели её мужа донага и поволокли за ноги за посёлок, где и зарыли в наскоро вырытую яму.

— Куда же нам девать бабу? — спросили Ермака Тимофеевича, уже входившего в свою избу.

— Да приютить её пока в какой ни на есть избе, я доложу о ней Семёну Иоаникиевичу… Он её, наверно, возьмёт в свой двор.

Но давать приюта ей и не пришлось. Она села на завалинке одной из крайних изб посёлка, некоторое время созерцательно смотрела вдаль и затем, прислонившись к стенке избы, заснула. Её и не тревожили.

Ермак Тимофеевич между тем, несколько передохнув от дальней дороги, отправился в хоромы к Строгановым и прямо прошёл в горницу Семёна Иоаникиевича.

Старик Строганов сидел за столом в глубокой задумчивости. Он только что возвратился из опочивальни племянницы, около которой провёл добрых полчаса. Девушке, на его взгляд, действительно сильно недужилось. Она лежала почти без движения и говорила слабым голосом. Осунувшееся бледное лицо довершало эту печальную картину.

— Поила ты её чем-нибудь, Антиповна? — шёпотом спросил Семён Иоаникиевич няньку.

— Поила, батюшка Семён Аникич, поила и липовым цветом, и малиной, хоть бы что, испарины и той нет…

— Что за притча такая! — печально покачал головой Строганов. — Придётся Ермаку поклониться.

— Твоя хозяйская власть, — недовольно сказала Антиповна.

— Что же иначе поделаешь…

— Твоя воля, говорю, батюшка Семён Аникич, — повторила старуха.

На губах лежавшей с закрытыми глазами больной промелькнула при этом довольная улыбка. Она открыла глаза и посмотрела на сидевшего у изголовья дядю.

— Что, Аксюшенька, что, моя касаточка?.. Что с тобой?

— И сама не знаю, дядя, что такое попритчилось. Головой не могу пошевелить, — ответила больная.

Она хотела было повернуться в сторону Семёна Иоаникиевича, но тот остановил её:

— А ты, коли не можешь, и не двигайся… Лежи себе…

Больная осталась в прежней позе.

— Вот что, касаточка, надо тебя показать знахарю…

— Твоя воля, дядюшка, — прошептала Ксения Яковлевна.

— Берётся тут один молодец помочь тебе, говорит, что знает всякие наговоры и травы целебные… Може, и хвастает, може, и правду говорит… Хочу попытать. Как ты думаешь?..

— Кто он? Откуда? — спросила больная.

— Здешний, наш… Ермак Тимофеевич. Видела, чай…

— Видела, — чуть слышно, скорее движением губ, нежели голосом, сказала больная.

Она сделала над собою неимоверное усилие, чтобы побороть охватившее её волнение.

— Он самый и есть… Так позвать его?..

— Твоя воля, дядюшка…

Ксения Яковлевна снова закрыла глаза.

Старик Строганов любовно посмотрел на лежавшую с закрытыми глазами девушку и неслышными шагами вышел из опочивальни.

Вернувшись в свою горницу, он сел за стол и глубоко задумался. «Ну как не осилить и Ермаку болести-то?.. Умрёт она, — неслось в его голове, и при этой роковой мысли холодный пот выступил на его лбу. Да неужели Господь посетит таким несчастием! Смилуйся, Боже мой, смилуйся!»

И старик горячо молился Богу об исцелении своей любимицы. В этом состоянии и застал его вошедший в горницу Ермак Тимофеевич. Старик радостно встретил его, во-первых, как спасителя от дерзких хищников, а во-вторых, как человека, на которого возлагал последнюю надежду в исцелении больной племянницы.

— Ну что, чай, молодцы твои с нехристями управились? — спросил Семён Иоаникиевич.

— Ничего себе, будут помнить, поганые, — ответил Ермак. — Почитай, половину на месте положили.

— А из наших молодцов никто не убит?

— Нет, слава те Христу, двоих маленько поцарапали, да и те на ногах назад пришли…

— Слава тебе, Господи!..

Старик Строганов истово перекрестился на висевшую в углу икону. Ермак Тимофеевич последовал его примеру.

— Оказия тут только случилась… — сказал Ермак.

— Что такое?

— Бабу мы в полон взяли.

— Бабу?

— Да!..

И Ермак Тимофеевич подробно рассказал Семёну Иоаникиевичу всё, что уже известно читателям о захвате на месте битвы женщины, которая назвалась Пимой и Мариулой.

— Кто же она такая?

— Да говорит, что была ещё в детстве вместе с отцом в полон угнана погаными, в жёны её насильно взял один и почти тридцать лет прожила она за Каменным поясом… По видимости, цыганка, но по-нашему говорит…

— А муж её где?

— Убит… Это тот самый и был, который хотел поджечь хворост под острогом, да я подоспел и схватил его за шиворот…

— Он был уже около острога?.. — с любопытством спросил Строганов.

— Да. Один был подослан, остальные версты за две в лощине скрывались. Как только бы острог загорелся, они по этому знаку двинулись бы на усадьбу… Мне под ножом всё это татарин и рассказал… Мы его прикончили и двинулись на нехристей. Случай спас…