Связь времен. Записки благодарного. В Новом Свете - Игорь Ефимов Страница 27

Очень полезной для моего расследования оказалась прогулка по той улочке, на которой нашли убитого полицейского Типпита. Она была такой тихой, безлюдной. Что делала здесь патрульная машина в час пополудни, 22 ноября 1963 года, когда город был заполнен воем сирен, а эфир — радиоприказами диспетчера всем полицейским немедленно мчаться в сторону Дейли-плаза? Ответ мог быть только один: Типпит ждал кого-то в засаде.

Гибель Типпита плохо вписывалась в теории критиков отчёта Комиссии Уоррена. Большинство их пыталось обелить Освальда, упорно искало доказательства его незамешанности в случившемся. Поэтому показания шести свидетелей, видевших его убегавшим от места убийства с пистолетом в руке, были для них серьёзной помехой. Критики пытались дискредитировать их, искали противоречия в их словах, утверждали, что на них было оказано Давление.

Среди свидетелей был автомеханик по имени Уоррен Рейнольдс. Это он, преследуя Освальда, вбежал на заправочную станцию «Боу Тексако». Служащие заявили ему, что беглец пробежал мимо и скрылся в неизвестном направлении. В разговоре с журналистами и на допросе в ФБР Рейнольдс выразил уверенность в том, что Освальд укрылся на территории станции. На следующий день после допроса кто-то подкараулил его в тёмном переходе и прострелил ему голову. Рейнольдс чудом выжил, но вскоре неизвестные злоумышленники попытались заманить в автомобиль его десятилетнюю дочь. После этого Рейнольдс отказался встречаться с представителями властей и журналистами.

Выстрел в голову был для меня достаточным подтверждением того, что Рейнольдс говорил правду и что эта правда была для кого-то очень опасной. Но, осматривая место убийства Типпита, я наткнулся на ещё одно побочное доказательство его честности. «Рейнольдс и Каллавей» — гласила крупная вывеска над дверьми небольшой автомастерской. Имя Каллавей тоже было в списке шести свидетелей, видевших убегавшего Освальда. То есть, эти двое знали друг друга уже двадцать лет и так доверяли друг другу, что смогли вступить в успешное деловое партнёрство. Я записал адрес мастерской и впоследствии написал Рейнольдсу письмо с вопросами о загадочной заправочной «Боу Тексако», но ответа не получил.

Зато вскоре раздался крайне неприятный телефонный звонок. Звонивший представился независимым расследователем далласской трагедии и заявил, что хотел бы встретиться, чтобы поделиться важной информацией. Задав ему два-три вопроса, я убедился, что это самозванец, скорее всего не читавший даже отчёта Комиссии Уоррена. От встречи я отказался, но спросил, кто дал ему мой телефон.

— Мэри Феррел, — ответил он. — Мы с ней большие Друзья.

С Мэри Феррел я познакомился сначала эпистолярно, а потом посетил её в Далласе. В кругу независимых исследователей убийства её авторитет был необычайно высок. Многие обращались к ней за справками, и она щедро делилась сведениями из своего обширного архива.

Меня она приняла необычайно радушно, с готовностью отвечала на все вопросы, помогла связаться с другими критиками, жившими в Техасе, и с членами русской общины Далласа, знавшими лично Освальда и его жену Марину. Поэтому после неприятного звонка я сразу позвонил ей и спросил, что это за тип.

— Ах, Игорь, я дала ему ваш телефон и сразу пожалела. Он втёрся к нам недавно, изображает энтузиаста, но явно знает очень мало и всё время чего-то недоговаривает. Простите меня великодушно.

— Это ничего. Я его отшил, и дело с концом.

— Кстати, я разузнала для вас, что мистер Боу владел той заправочной недолго. Но он до сих пор живёт в Далласе. Вы можете позвонить ему.

— Знаете, я вспоминаю пулю в голове свидетеля Рейнольдса, заскочившего на территорию мистера Боу, и желание звонить пропадает.

— Что за ерунда! Хотите, я позвоню?

— Спасибо, но лучше не надо. Вы, я знаю, ищете преступников не там, где я. Но очень прошу вас: будьте осторожны с людьми с этой заправочной.

Не знаю, послушалась ли меня Мэри Феррел. Но года через два с ней случилось несчастье. Подавленным голосом муж сказал мне по телефону, что она упала на мраморный пол в каком-то учреждении и сильно расшиблась. Сейчас находится в больнице. «Упала? Но с какой высоты? Сама упала или кто-то помог?» Мистер Феррел пробурчал что-то неразборчивое и повесил трубку. Вскоре Мэри Феррел умерла, и мне так и не удалось дознаться, как произошло падение.

На следующий день после визита к супругам Феррел я отправился в гости к мистеру Мамонтову. Илья Мамонтов был видным членом русской общины Далласа, это его ФБР использовало в качестве переводчика во время первых допросов Марины Освальд. У него мне хотелось побольше узнать о самой загадочной фигуре во всей эпопее, связанной с Освальдом, — о Джордже Де Мореншильде.

Никому и никогда не удалось выяснить ни точную дату, ни место его рождения, ни судьбу его родителей, ни маршруты его многочисленных поездок по миру. Своей профессией он объявлял то кинематографию, то филателию, то нефтеразведку с помощью аэрофотосъёмок. Не было снято ни одного фильма, ни одна нефтяная скважина не выпустила фонтан чёрного золота, но жил де Мореншильд безбедно. В 1942 году он был арестован при попытке зарисовать береговые укрепления в Техасе. В 1957 году, в Югославии, пытался приблизиться на лодке к острову, где находилась резиденция Тито, но был отогнан огнём охраны. Однако допрашивавший его следователь Комиссии Уоррена делал всё возможное, чтобы эти детали не попали в протокол, чтобы не замечать вранья и противоречий в показаниях и помочь де Мореншильду изобразить себя честным американским бизнесменом, никогда, никогда не служившим никакой иностранной разведке.

После возвращения Освальдов из России в июне 1962 года супруги де Мореншильд немедленно взяли их под своё покровительство. Мистер Мамонтов рассказывал мне, что Освальд буквально смотрел в рот де Мореншильду, следовал всем его советам. Это-де Мореншильд помог Освальду устроиться на работу в полиграфическую фирму Jaggar-Chills-Stowal, занимавшуюся, среди прочего, выпуском карт по заказам военного министерства на английском, китайском и русском языках. Марину де Мореншильды пытались пристроить на роль приживалки в доме отставного адмирала Брутона — того самого, который до 1960 года возглавлял отдел связи военно-морского министерства и участвовал в разработке системы глобального контроля за перемещением всех подводных лодок, кораблей и ракет.

Всё, что мне удалось разузнать о де Мореншильде, складывалось в образ профессионального шпиона, служившего сначала германской разведке, а после 1945 года «унаследованного» КГБ. Советы после войны получили доступ к архивам ведомства Канариса и перевербовали многих немецких агентов. Скорее всего, супруги Освальд явились к советскому резиденту в Далласе не просто так, а на службу. Отсюда и работа в фирме, печатавшей секретные карты, и попытка ввести Марину в дом отставного адмирала. Пора было отрабатывать двухлетнее безбедное существование в Минске.

Однако Освальд оказался таким же непослушным и неуправляемым, каким он был всю свою короткую жизнь. В апреле 1963 года он прокрался ночью к дому генерала Уокера, главы техасских сторонников сегрегации, и выстрелил в него через окно — явно без санкции и к великому неудовольствию де Мореншильда. (Пуля прошла в дюйме от головы генерала.) Оба вскоре покидают Даллас, видимо, опасаясь расследования. Комиссия Уоррена, допрашивая де Мореншильда весной 1964 года, делала всё возможное, чтобы подлинная роль этой фигуры не выплыла на свет. Но в 1977 году Комитет Стокса собирался допросить загадочного кинематографиста всерьёз. За день до назначенной встречи со следователем де Мореншильд застрелился в доме своей дочери во Флориде.