Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать - Джеймс Дуглас Страница 27

Днем в воскресенье 28 октября, после разрешения кризиса, Роберт Кеннеди вернулся в Белый дом и долго беседовал с президентом. Когда Роберт собрался уходить, Джон сказал, намекая на смерть Авраама Линкольна: «Этим вечером мне нужно пойти в театр». Его брат ответил: «Если пойдешь ты, пойду с тобой и я» ^{135}. Прошло не так много времени, прежде чем это случилось с обоими.

Третьим заливом Свиней для Джона Кеннеди было его обращение к студентам Американского университета в Вашингтоне. Редактор Saturday Review Норман Казинс так обобщил смысл этой замечательной речи: «10 июня 1963 г. в Американском университете президент Кеннеди предложил положить конец холодной войне» ^{136}.

«Рыцарь» холодной войны Джон Кеннеди возвращался в прямом библейском смысле этого слова (teshuvah – «возвращение к Богу» в Еврейских писаниях, metanoia – «переосмысление» по-гречески, «покаяние» (repentance) – по-английски). В Карибском кризисе Джон Кеннеди как президент Соединенных Штатов начал раскаиваться и отворачиваться от соучастия в худшем проявлении американского империализма – готовности уничтожить мир, чтобы «спасти его» от коммунизма. Тем не менее, отойдя от края пропасти, Кеннеди, казалось, был не способен начать движение в новом направлении.

После разрешения ракетного кризиса он был одновременно полон надежд и разочарований. Неизбежность всеобщего уничтожения заставила его и Хрущева искать пути к новым переговорам. Однако на протяжении нескольких месяцев после кризиса противникам, казалось, никак не удавалось использовать эту возможность.

Они сходились во мнении, что запрещение ядерных испытаний должно стать очередным важным шагом от края пропасти. Тем не менее у того и у другого была уже история проведения ядерных испытаний, загрязнявших атмосферу и усиливавших напряженность. В ответ на ядерные испытания Советского Союза летом 1961 г. Кеннеди возобновил 25 апреля 1962 г. в США испытания в атмосфере. Затем с апреля по ноябрь 1962 г. Соединенные Штаты осуществили серию из 24 ядерных взрывов в южной части Тихого океана ^{137}.

В контексте их хрупкого перемирия в ракетном кризисе и ядерных испытаний в манере «око за око» Кеннеди и Хрущеву было чрезвычайно трудно договариваться о запрещении испытаний. Хрущев заявил, что Соединенные Штаты используют свое условие об инспектировании ядерных полигонов как стратегию шпионажа за СССР. Во имя мира он уже согласился на условие США о трех ежегодных инспекциях, но это привело лишь к тому, что американцы вдруг потребовали больше. Кеннеди на это ответил, что Хрущев неправильно понял исходную позицию США. На что Хрущев просил посредника передать:

«Можете сказать президенту, что я принимаю его объяснение о честном недопонимании и предлагаю двигаться дальше. Но следующий шаг за ним» ^{138}.

Кеннеди принял вызов Хрущева. Его речь в Американском университете преодолела мертвую точку, изменив контекст. Выразив понимание позиции русских, Кеннеди достучался до Хрущева. Теперь у них было пять с половиной месяцев, оставшиеся до убийства Кеннеди, для выстраивания мирных отношений. В то время как речь Кеннеди вызвала доверие Хрущева, между президентом и его собственными военными советниками и советниками по разведке разверзлась еще бóльшая пропасть. Для Пентагона и ЦРУ высказывания президента о мире в Американском университете, казалось, сделали его сообщником врага.

Их противодействие Кеннеди можно понять с точки зрения независимости, которую они приобрели за время холодной войны. Мы уже видели, как президент Трумэн ликовал при бомбардировке Хиросимы. Из-за своей неспособности понять страдания людей, попавших в зону ядерного гриба в Хиросиме и Нагасаки, администрация Трумэна открыла эру атомной дипломатии, в основе которой была гордыня. Чрезвычайно самоуверенный из-за пока «эксклюзивного» обладания атомной бомбой Трумэн пытался диктовать Советскому Союзу послевоенные условия в Восточной Европе. Через месяц после Хиросимы на лондонской встрече министров иностранных дел Советы отклонили требования США, подкрепленные атомным оружием. Джон Фостер Даллес, присутствовавший на лондонской встрече, расценил это как начало холодной войны ^{139}. В сентябре 1945 г. Трумэн заявил, что он не заинтересован в международном контроле над ядерным оружием. Если другие страны желают «догнать» Штаты, сказал он, «им [придется] делать это самим, как это делали мы». Трумэн согласился с комментарием друга о последствиях этой политики: «Тогда, господин президент, вот что последует за этим. Начало гонки вооружений» ^{140}.

Трумэн продолжал использовать бомбу в качестве угрозы для того, чтобы заставить Советы идти на уступки. Он считал, что успешно применил эту стратегию в Иране всего через семь месяцев после Хиросимы и Нагасаки. Советская армия продолжала оккупировать территории на севере Ирана, стремясь получить доступ к нефтяным месторождениям, подобным тем, что были у англичан на юге. Позже Трумэн рассказывал сенатору Генри Джексону, как вызвал в Белый дом советского посла Андрея Громыко. Президент потребовал, чтобы советские войска эвакуировались из Ирана в течение 48 часов, иначе Соединенные Штаты используют свое атомное оружие. «Мы сбросим бомбу на вас», – сказал он Громыко. Войска были выведены в 24 часа ^{141}.

Для сдерживания Советского Союза на более широком фронте Соединенные Штаты применяли стратегию «холодной войны». Политика сдерживания была сформулирована сотрудником Госдепартамента, дипломатом Джорджем Кеннаном, и опубликована в журнале Foreign Affairs под псевдонимом «Х» в июле 1947 г. Хотя Кеннан заявлял, что цель сдерживания была более дипломатической и политической, нежели военной, Пентагон окружил СССР американскими военными базами и силами патрулирования.

Чтобы соответствовать эффективности тоталитарного врага, военачальники США настаивали на введении закона, который позволит привести нацию в состояние постоянной готовности к войне. Таким образом, Закон о национальной безопасности 1947 г. заложил основы полицейского государства с его составляющими: Советом национальной безопасности, Советом по ресурсам для нужд национальной безопасности, Советом по вопросам снабжения, Советом по исследованиям и разработкам, Министерством обороны, Объединенным комитетом начальников штабов и Центральным разведывательным управлением (ЦРУ) ^{142}. Прежде чем был принят этот закон, госсекретарь Джордж Маршалл предупреждал президента Трумэна о том, что тот предоставляет новому разведывательному агентству «почти неограниченные» полномочия ^{143}, об этой критике ЦРУ Трумэн вспомнит слишком поздно – после убийства Джона Кеннеди.