Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи - Луи Фредерик Страница 27

Но все же эти огромные здания, где японский стиль, смешиваясь с западным, часто образовывал довольно-таки безобразное сочетание, были редкостью. Клод Фарьер приводит описание одного из таких домов — салона маркизы Ёрисаки из Нагасаки: «Будуар парижанки, очень элегантный, очень современный, и ничем не примечательный, если бы он не находился в 3000 лье от Монсо. В нем ничего не напоминало о Японии. Даже национальные татами — циновки, более плотные и мягкие, чем любое другое покрывало, — были заменены коврами из тонкой шерсти. Стены были обтянуты шелковыми тканями в стиле помпадур, а на окнах — застекленных окнах! — висели шторы дамасского полотна. Вместо классических квадратов из рисовой соломы или из темного шелка — стулья, кресла, диван. Большое пианино занимает целый угол, а напротив входной двери в зеркале времен Людовика XV отражаются (и это никого не удивляет) желтые мордашки мусумэ (по-японски — «девочка»), а вовсе не маленьких француженок».

Необходимо уточнить, что это описание только зала для приемов. И автор далее добавляет, что в целом дом маркизы Ёрисаки был обставлен в традиционном стиле. Это ясно указывает на то, что японцы, даже будучи сильно увлечены европейской модой, все же чувствовали себя не в своей тарелке, если обстановка была для них непривычной.

Богатые семьи, жившие в домах западного типа, сохраняли тем не менее одну или несколько «японских» комнат и всегда заботились о том, чтобы был построен кура — маленькое здание из земли и гипса, с толстыми стенами, без окон, но с массивной дверью, где хранились наиболее ценные вещи. Таким способом многие поколения японцев спасали свое имущество от пожаров и землетрясений, и благодаря этому до нас дошли бесценные произведения искусства, которые иначе неминуемо погибли бы в огне «цветов Эдо», во время войны или природных катастроф. Даже сегодня некоторые частные дома и административные здания не обходятся без кура.

Большинство представителей среднего класса обустраивали одну из комнат на европейский лад, чтобы придать некоторый лоск своей повседневной жизни. Эта традиция жива и по сей день, и нередко наравне с современными строениями из бетона и цемента можно увидеть традиционные дома, в которых всего лишь одна комната обставлена на западный манер.

Как правило, внутри жилище почти ничем не украшали — этого требовал обычай. Только токонома, нечто вроде алькова, имела довольно нарядный вид. В ней находилось несколько предметов искусства, букет, составленный в традиционной манере (икэбана), какэмоно в классическом стиле и образец каллиграфии. В городах кое-кто из числа утонченных интеллектуалов, гордившихся своим тонким вкусом, занимался коллекционированием картин, ширм и прочих произведений искусства, которые хранились в кура и демонстрировались хозяином только друзьям и знатокам. Торговцы и простолюдины, ремесленники и хозяева лавок часто вешали на стены своих домов или магазинчиков образцы цветной ксилографии, так называемые укиёэ, которые к концу эпохи Эдо стали очень популярны и высоко ценились. Эти цветные изображения раскрашивались при помощи трафаретов и отпечатывались вырезанными из дерева брусками. На них были изображены прекрасные женщины (бидзин), исторические сцены или события современности. Стоили они очень дешево, а иногда появлялись в приложениях к газетам. Эти укиёэ, часто имевшие огромную художественную ценность, презирались образованными людьми как «рисуночки», годящиеся только для развлечения народа. К 1880 году «лубочными картинками» стали интересоваться европейцы, и их цена резко поднялась. Фурудогу, или торговцы антиквариатом, разыскивающие повсюду старинные произведения искусства, заметили интерес европейцев и принялись с жадностью собирать укиёэ для продажи. Некоторые из этих эстампов, особенно подписанные именами великих мастеров Утамаро или Хиросигэ, настолько высоко ценились европейцами, что те, не колеблясь, выкладывали огромные суммы до пятидесяти сэн, что было по тем временам баснословно высокой ценой. Те из японцев, кто владел подобными сокровищами, без особого сомнения продавали их фурудогу. Спустя довольно долгое время японские коллекционеры тоже начали искать укиёэ. Подобным образом были признаны произведениями искусства инро, или «коробочки для лекарств», и нэцкэ. Последние обычно представляли собой прелестные маленькие фигурки со сквозным отверстием, с помощью которых к поясу кимоно прикреплялись приборы для курения. Европейцы, жадные до экзотических сувениров, которые они привозили домой из Страны восходящего солнца, охотно покупали все нэцкэ, какие могли найти. Когда сигареты заменили собой громоздкие курительные приборы, японцам больше не нужно было носить с собой этот аксессуар, поэтому они, не придавая никакой значимости этой «безделушке», продавали ее иностранцам. Торговцы антиквариатом сразу же поняли свою выгоду и занялись поисками этих сувениров, так что цены на них резко выросли. Когда же японские ценители искусства заметили, что эти нэцкэ могут представлять собой большую художественную ценность, было уже слишком поздно, и самые красивые из них, как тлукиёэ, оказались вывезенными за границу, в Европу и в Америку.

В «европеизированных» домах было принято с максимальной точностью воспроизводить все западные обычаи и стиль. В комнатах для приема гостей вешали акварели или картины, написанные маслом, — этой работой стали заниматься некоторые японские художники, копируя западную манеру письма. Но это новое веяние распространялось довольно медленно, и японские коллекционеры предпочитали, как и их предки, хранить свои сокровища в кура, под надежной защитой от огня и грабителей, лишь скупо украшая токоному несколькими любимыми произведениями. Даже в конце Мэйдзи в редком доме стены были увешаны картинами. Гораздо чаще вместо этого на видном месте красовался диплом в рамке.