Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Б. Улам Страница 27

Эта погруженность в идею о перевороте приняла вид революционного эготизма. Теоретически молодые радикалы действовали ради людей. Они искренне верили, что хотят помочь своему народу и, более того, разделить с крестьянами и рабочими их страдания и лишения. Необходимо было приступить к революционной деятельности. Один из наиболее умеренных лидеров радикализма, Петр Лавров, предостерегал русскую интеллигенцию, что аполитичная деятельность носит бессмысленный, изменнический характер. В статье «Силы, потерянные для революции» (или «Даром потраченные революционные силы») Лавров, язвительно насмехаясь, обращается к тем, кто хочет идти в народ, чтобы служить ему в качестве врачей и учителей: «Вы думаете, что народная революция не для нашего поколения; это наша задача – вырабатывать в людях уверенность в себе, поощрять их к полезной деятельности». ^[43]

«Глупым и бесперспективным» делом считал Лавров «хождение в народ». Во-первых, он предупреждал молодых революционеров, что режим не оставит их в покое, что их ожидают гонения за революционную деятельность. А во-вторых, обращал их внимание на то, что часть интеллигенции, которая признает существующий режим и готова принять участие в «реформах», находится в стане врагов, всегда несших народу муки и страдания и не способных принести ничего иного, даже если бы захотели. И поэтому в силу природных особенностей не желающих народного блага, поскольку их существование основано на эксплуатации масс. ^[44]

Может, логические рассуждения Лаврова и не вполне понятны, но совершенно очевидны его опасения, что молодые интеллигенты переметнутся из революционного лагеря, чтобы просто работать для людей. Следовательно, любой школьный учитель, сельский врач, фактически каждый образованный человек, не занимающийся революционной деятельностью, становится «врагом народа», того самого народа, который, как признается Лавров, еще очень далек от того, чтобы признать революцию в качестве необходимой меры. У интеллигенции одна задача – «…вести пропаганду социализма и радикальной революции в массах». Только интеллигенция способна объяснить крестьянам необходимость революции. «Это настолько просто (учить социализму и революции), что достаточно одного объяснения, чтобы оно немедленно претворилось в революционное движение…» Образованные классы России, уверенно добавляет Лавров, не имеют свободы выбора. Их роль диктуется «потребностями народа и законами социологического развития». Интеллигенция не может выбрать иного пути, «поскольку любой другой путь, за исключением этого, закрыт».

По собственному мнению, Лавров верил в людей; он был бы возмущен, если бы ему сказали, что у него покровительственные манеры. Как только интеллигенция проведет разъяснительную работу и разгорится восстание, она выйдет из игры. Пламя революции охватит страну. В итоге Россия превратится в ассоциацию свободных крестьянских общин. Не будет землевладельцев, полицейских и тому подобного. Это иная, более энергичная версия видений Чернышевского. И Лавров, и Чернышевский понимают, что нужно людям. Один считает, что если бы народ избавился от суеверий и веры в царя, то стихийно поднялся во имя аграрного коммунизма. По мнению второго, если бы удалось избежать посторонней агитации, несущей пагубные идеи, крестьяне удовольствовались бы жизнью при царском режиме. Этому приводящему в бешенство самодовольству сопутствовало вполне реальное понимание: большинство сражений окажутся выигранными, если удастся победить интеллигенцию, особенно молодых образованных людей. Если этого не сделать, то не помогут ни «социологические законы», ни «инстинктивный социализм» крестьян и рабочих; Россией по-прежнему будут управлять «идиоты и бюрократы». В следующих главах мы увидим Ленина, наблюдающего, подобно ястребу, за новыми интеллектуальными направлениями. Пацифизм Толстого, новые философские воззрения, философия христианства подвергнутся яростным нападкам, поскольку способны отвлечь молодого интеллигента от занятий политикой. Ленин не мог представить себе свержения существующего режима (как бы ему этого ни хотелось) без интеллигенции, стоящей во главе народных масс.

Переворот в поисках масс – это, вероятно, наиболее точное определение рассматриваемого исторического периода. Как вырвать народ из вековой апатии и безразличия и заставить перейти к активным действиям? Рецептов было много, и они отражали не только основные принципы философии, но и характер революционера. Историки дали название «популизм» ^[45] всему движению, не заостряя внимания на основных различиях в стратегии. В зависимости от основной задачи, которую ставили перед собой революционеры, мы можем разделить их на три группы: пропагандисты, заговорщики и террористы. ^[46]

В узком смысле слова народничество относится к первой группе. Народники хотели жить и работать вместе с крестьянами, учить их и помогать личным примером и, кроме того, объяснять необходимость революции. Лавров представлял собой классический пример народовольца. Офицер, профессиональный преподаватель математики, он довольно поздно связал свою жизнь с революцией. ^[47]

После ареста и высылки за границу в 1870 году Лавров обосновался на Западе, где начал издавать журнал «Вперед!», решив продолжить тем самым традиции «Колокола». Но будучи посредственным писателем и мыслителем с «кашей в голове», Лавров был не в состоянии продолжить традиции Герцена, но зато ему удалось обнаружить недостатки, присущие конкурирующим революционным течениям:

«Заговорщики вполне способны пренебречь людскими намерениями, социальной революцией; они (зачастую) не понимают народ, не ассоциируют себя с ним… (Агитаторы, он имеет в виду революционеров типа Бакунина)… возбуждают в людях страсти, они не думают о движении, о его эффективности, не объясняют, что можно и нужно делать. Занимаясь агитацией ради достижения цели, они не проводят различие между ложью и правдой…» ^[48]

Собственное народничество Лаврова основано на повторении лозунга, провозглашенного Герценом десять лет назад: «Идите в народ». Молодая интеллигенция должна идти в крестьянские массы, добиться у них понимания неотвратимости революционных свершений, но не с помощью таких непонятных для крестьян политических требований, как установление конституционных положений, а опираясь на реальные, жизненно важные проблемы: требование крестьян увеличить земельные участки и жалобы на притеснение со стороны местных чиновников. Массы сами поднимутся на борьбу, стоит только прорасти семенам недовольства.