История Англии от Чосера до королевы Виктории - Джордж Маколей Тревельян Страница 27

Труднее всего представить себе экономическую и социальную жизнь в «периодах» потому, что всегда старое и новое перекрывают друг друга, сосуществуя бок о бок в одной и той же стране на протяжении жизни поколений и даже столетий. Различные системы производства – ремесленное, домашнее и капиталистическое – развивались в Англии как в позднем средневековье, так и в Новое время. Так же обстояло дело и в сельском хозяйстве: начиная со Средних веков и до XIX столетия одновременно встречались открытые поля и огороженные участки – англосаксонская техника и техника Нового времени. И в общественной сфере феодальные и демократические идеи обладали удивительное способностью к сосуществованию на нашем отличающемся своей терпимостью острове.

Поэтому, если нас попросят указать время или даже период, когда «Средние века пришли к концу», какую дату сможем мы указать вполне достоверно? Конечно, не 1485 год – год, когда началось правление Тюдоров, хотя учителя и экзаменаторы нашли удобным связать конец Средних веков в Англии именно с этим событием. Но в реально 1485 году, тогда, когда наши простодушные предки «в изумлении разевали рты и ухмылялись» при известии, что Генрих Тюдор и его валлийцы низвергли Ричарда III при Босуорте, они не думали о том, что начинается новая эра. Они предполагали только, что ланкастерцы опять на время восторжествовали над йоркцами в этих бесконечных войнах двух Роз. Правда, события двадцати ближайших лет показали, что войны Роз почти (но еще не совсем) окончились на полях Босуорта. Но окончание войн Роз ни в коем случае нельзя отождествлять с концом Средних веков, как бы мы ни определяли их.

Победа валлийца Генриха Тюдора не внесла изменений, которые по своему значению можно было бы ретроспективно сравнивать с победой Вильгельма Нормандского при Гастингсе, потому что в течение полувека после 1485 года (пока сын Генриха VII не провозгласил себя главой английской церкви вместо папы и не забрал в свои руки монастырские богатства) английское общество продолжало жить во многих отношениях так же, как это описано мной в предыдущей главе. Перемены в сельском хозяйстве совершались все еще очень медленно, лишь немногим быстрее, чем прежде. Церковь продолжала жить по-старому, хотя она снова сделалась непопулярной и подвергалась осуждению, подобному антиклерикальным выкрикам в дни Ленгленда, Чосера и Уиклифа; однако не было никакой уверенности в том, что такая критика будет иметь на этот раз хотя бы несколько больший результат, чем в прошлые времена. Генрих VII и молодой Генрих VIII были ревностными приверженцами государственной церкви; они были добросовестны, сжигая еретиков; они, согласно средневековому обычаю, часто назначали епископов канцлерами государства; последним и наиболее ярким примером действия этого обычая было назначение на пост канцлера кардинала Уолси, в деятельности которого проявилась вся колоссальная спесь и могущество средневековой церкви. Будучи сам орудием папской власти, он значительно расширил ее контроль над английской церковью. Он унижал светскую знать и дворянство, смешивая их с грязью и тем самым способствуя подготовке антиклерикальной революции, которая последовала за его падением. Он держал около тысячи человек придворных, и во время торжественных процессий перед ним шли его телохранители с серебряными шестами и алебардами. Помимо других многочисленных источников богатства, он извлекал доходы как архиепископ Йоркский, епископ Даремский и как настоятель Сент-Олбанского монастыря, хотя и не обременял себя обязанностями, связанными с занятием этих постов. Биограф Уолси и Генриха VIII считает, что кардинал был почти так же богат, как король. Для своего внебрачного сына он получил четыре архидиаконские епархии, одно деканство, пять пребенд и два прихода; ему не удалась лишь попытка получить для этого наследника сказочно богатую Даремскую епархию. Насколько Уолси был спесив, расточителен и жаден, настолько же он был щедр, основывая школы и колледжи с беспримерной для того времени роскошью. Он фактически был представителем высшей космополитической иерархии Европы, перед которой веками склонялись люди, но перед которой никогда не захотела склониться Англия. Однако в должности канцлера он служил королю с гораздо большей преданностью, чем церкви и ее интересам. При всем этом Уолси – одна из крупнейших и наиболее характерных фигур из всех «средневековых» деятелей английской истории; наибольшей силы его власть достигла более сорока лет спустя после победы на Босуортском поле.

Другой стороной общественной жизни в этой спокойной половине XVI века – до разразившейся бури – являлось возрождение классического просвещения и толкование Библии Гросином и Линакром, Колетом и Мором – английскими друзьями Эразма. Их деятельность больше, чем вся спесь Уолси, подготовляла будущее, но это мало изменяло настоящее. Ни один из этих друзей Эразма не думал, что их исследования классиков и греческого Евангелияразрушат «средневековую» церковь, которую они надеялись реформировать и сделать более либеральной. Более радикальны было намерение Уильяма Тиндаля, когда он, живя в нищ те, под страхом наказания переводил Библию в сильных прекрасных словах; и эти слова произносились миллионам людей более поздних поколений и толковались сотнями различных течений, разрушающих прошлое.

В области светской жизни Генрих VII восстановил в стране порядок и упразднил вооруженные свиты высшей знати. Это явилось важной социальной реформой, но еще не бы «концом Средних веков»; скорее это было запоздалое осуществление чаяний средневековых англичан. При Генрихе V и при Уолси одному средневековому институту – парламенту – действительно угрожала большая опасность погибнуть из-за несозыва. Но в Англии события развивались не так, как во Франции и в Испании; средневековому парламенту было суждено при Генрихе VIII возродиться и окрепнуть для осуществления задач Нового времени. Другой крупный средневековый институт – английское обычное право – точно так же пережил период Тюдоров, чтобы сделаться основой английской жизни и свободы Нового времени.

Хотя в начале XVI столетия английская торговля снова переживала подъем после периода относительного застоя, она в основном все еще шла по старым средневековым путям – по побережью Северной Европы; правда, она пробила себе и новый путь – в страны Средиземного моря – для сбыта сукна. Несмотря на путешествия Кабота (в царствование Генриха VII) от Бристоля до Ньюфаундленда, англичане до восшествия на престол Елизаветы еще мало интересовались Атлантическим океаном. До начала царствования ее сестры Марии англичане все еще оставались народом франкофобским, а не испанофобским, потому что тогда еще не начались раздоры, порожденные деятельностью инквизиции и борьбой за владения в Новом Свете.

И действительно, бесполезно искать одну дату или даже какой-нибудь один период, когда «кончились» в Англии Средние века. Все, что можно сказать, так это то, что в XIII столетии и идея, и общество в Англии были средневековыми, а в XIX веке они уже не были такими. Но даже и сейчас мы сохраняем средневековые учреждения: монархию, сословие пэров, членов нижней палаты, заседающих в парламенте, обычное английское право, суды толкующие применение закона, иерархию господствующей церкви, систему церковных приходов, университеты, «общественные школы» и закрытые средние школы. И если только мы не сделаемся тоталитарным государством и не откажемся от нашей английской самобытности, то в нашем образе мышления всегда будет нечто средневековое, – в особенности в нашем представлении, что народ и корпорации имеют права и свободы, которые государство в какой-то степени должно уважать, несмотря на юридическую всеобъемлемость прав парламента. Консерватизм и либерализм в самом широком смысле – оба средневекового происхождения, так же как и тред-юнионы. Люди, закладывавшие основы наших гражданских свобод в XVI веке, ссылались на средневековые прецеденты, возражая против новшеств «модернизирующей» монархии Стюартов. Действительно, узор, вытканный историей, очень сложен. Ни одна простая схема не объяснит его беспредельной сложности.