Век Константина Великого - Якоб Буркхардт Страница 27

Египетский язык, выживший и устоявший в форме так называемого коптского, более не был основным инструментом этой религии. По всей империи люди с удовольствием принимали модные верования. Как выяснили христиане, к своему огромному разочарованию, простонародье в мастерских и гаванях Александрии, населенной преимущественно греками, отличалось таким же фанатизмом, как и везде на Ниле. Здесь еще за год предвидели гонение Деция – какой-то прорицатель взбудоражил народ своими безумными импровизациями. Искусство палача дошло до предела утонченности, как это часто бывает у порабощенных народов. Преследуемым прокалывали лица и уши заостренными тростинками, их таскали по мостовым, им выбивали зубы, ломали руки и ноги и так далее, не говоря уже об обычных судебных пытках.

В общественном плане характер этого народа вызывал глубокое омерзение у римлян. Кто бы ни сталкивался с египтянином на просторах Римской империи, обязательно ожидал от него какой-нибудь грубости или неловкости, «потому что так они воспитаны». Крики и вопли, которыми они встречали высокопоставленных лиц, пусть это был даже сам император, казались невыносимы. И потому, когда настало время образумить и покарать Египет, римляне колебались не слишком долго. В середине III века всю империю обезлюдили ужасающие бедствия – война и эпидемия чумы; но африканскую провинцию постигли и особые, собственные несчастья.

При Галлиене (254 – 268 гг.) раб одного александрийского чиновника был убит военным за то, что с египетской насмешливостью утверждал, будто у него башмаки лучше, чем у солдат. Народ проявил редкую солидарность, и перед резиденцией префекта Эмилиана собрались толпы людей, хотя сперва было неизвестно, кто же, собственно, виноват. Вскоре полетели камни, обнажились мечи, поднялся шум, неистовство охватило всех; префект должен был либо пасть жертвой толпы, либо если бы он все же сумел усмирить мятежников, то дальше мог ждать только лишения чина и кары. В этой критической ситуации он провозгласил себя императором, видимо, по требованию войск, которые ненавидели бездеятельного Галлиена и желали, чтобы их повели сражаться с варварами, изнурявшими страну, и освободили от мелких и недостойных повинностей. Эмилиан прошел весь Египет, оттеснил вторгшиеся племена и оставил собранное зерно государству; в этом послаблении не было ничего неестественного, поскольку Запад в это время обеспечивали всем необходимым Постум и его преемники. Но когда Эмилиан собрался в поход за Красное море, Египет сдал его Теодоту, военачальнику Галлиена, и Теодот отослал пленного Галлиену. Возможно, Эмилиана удавили в той же камере Туллиевой темницы в Риме, где некогда умер голодной смертью Югурта.

Неизвестно, отомстил ли Галлиен мятежной провинции еще каким-нибудь образом. В любом случае много пользы это ему не принесло, так как Египет вскоре снова оказался утрачен (261 г.), правда, ненадолго, но при ужасных обстоятельствах, о которых мы, к сожалению, не имеем точных сведений. Мы не знаем, что за битвы и между кем бушевали в Александрии в тот год, когда Макриан властвовал над Востоком; но к концу этого срока, как сообщает епископ Дионисий, город стал неузнаваем из-за совершившихся в нем жестокостей; главный проспект, возможно, та самая улица, имевшая в длину тридцать стадиев, стала безлюдна, как Синайская пустыня; воды покинутой гавани были красны от крови, и близлежащие каналы полны трупов.

Галлиен сохранил господство над Египтом, но при его преемниках, Клавдии Готском и Аврелиане, весь Египет или по меньшей мере Александрия дважды переходила в руки великой владычицы Пальмиры, наследницы Птолемеев. Это был последний значительный национальный подъем (в нескольких других провинциях проходили похожие выступления) в целом отнюдь не агрессивного, стареющего народа; немало людей выступило и за и против Зиновии, и местные армии, по-видимому, пополнили войска и на той и на другой стороне. Пальмирцы одержали победу, но спустя недолгое время собственное их королевство пало в результате обширной кампании Аврелиана (273 г.). Сторонникам Пальмиры среди египтян, враждебно настроенным к Риму, оставалось ждать только строжайшего наказания; вероятно, всеобщее отчаяние заставило богатого уроженца Селевкии по имени Фирм, проживавшего в Египте, объявить себя императором. Единственный наш источник по этому вопросу уверяет, что не будет смешивать трех человек по имени Фирм, фигурирующих в истории Африки того времени; но его описание этого узурпатора настолько противоречиво, что едва ли может относиться к одному человеку. Его Фирм ездит верхом на страусах, а также способен съесть целого страуса и мясо гиппопотама, не говоря уже о его дружеских отношениях с крокодилами; он ставит себе на грудь наковальню, и по ней ударяют молотом. Этот же человек – друг и спутник Зиновии и один из крупнейших торговцев и промышленников Египта. Он хвалится, будто может содержать целую армию на доходы от своей бумажной фабрики; у него заключены контракты на поставки с арабами и блемиями, которые контролируют товарообмен с Красным морем и внутренними областями Африки; суда его часто плавают в Индию. В других местах в пурпур обычно облекались офицеры, провинциальная знать и искатели приключений; о многом говорит то, что в Египте на это отважился богатый купец, при том, что в ходе войны гибель его была неминуема.

Аврелиан хотел побыстрее разделаться с «вором престола»; он разбил его в бою, а затем осадил его в Александрии. Там Фирм и его сторонники, по-видимому, какое-то время удерживали старинную крепость – Брухион; во всяком случае, когда Аврелиан захватил Фирма и казнил его, то счел уместным стереть с лица земли всю эту часть города. Так обратились в пепел дворец Птолемеев, их великолепные гробницы, Мусей – неотъемлемая часть духовной жизни позднеэллинистического периода, гигантские колонны пропилей, поддерживавшие высокий свод, – уже не говоря о разоренных театрах, базиликах, садах и прочем. Было ли это возмездие, или же победитель руководствовался только стратегическими соображениями? Нельзя забывать, что в некоторых областях империи неминуемо наступил бы голод, если бы мятежный Египет сократил вывоз продуктов, что фактически и произошло при Фирме. Но когда, чтобы лишить город возможности бунтовать и защищаться, необходимо идти на такие жертвы – это дурной знак и для правителя, и для подданных.

Египтянам это разорение послужило очередным стрекалом. При Пробе (276 – 282 гг.), а может быть, даже раньше, в страну прибыл один из наиболее энергичных полководцев того времени, галл Сатурнин, и дерзкие александрийцы незамедлительно объявили его императором. Насмерть испуганный этим известием, Сатурнин бежал в Палестину. Поскольку он не знал великодушия Проба, то по некотором размышлении решил, что пропал, и со слезами облачился в пурпурный пеплум статуи Афродиты, пока его сторонники приносили ему клятвы верности. Утешало его то, что, по крайней мере, он умрет не один. Проб был вынужден послать туда армию, и несчастный пленный узурпатор был против воли императора удушен. Позднее Пробу снова пришлось воевать в Египте, поскольку нубийцы-блемии, уже давно представлявшие собой опасность, захватили часть Верхнего Египта, а именно Птолемаиду, что на Ниле, о которой уже шла речь. Ее жители, неисправимые бунтовщики, потворствовали завоевателям. Блемии, гибкие, смуглые, неуловимые жители пустыни, стали управлять перевозками между городами-портами Красного моря и Нила; порабощать этих людей или уничтожать было равно невыгодно, и их просто время от времени осаживали. Но теперь римские военачальники получили высшие полномочия и, разумеется, строго покарали виновных. Но при Диоклетиане весь Египет снова взбунтовался, и на протяжении нескольких лет, когда только что усмирили Галлию, императоры одновременно пытались вернуть Британию и низвергнуть карфагенского узурпатора, а также отражали вторжения мавров и вели войну вдоль почти всей границы. Когда блемии снова завладели Верхним Египтом, некий никому до тех пор не известный человек, Элпидий Ахилл, объявил себя августом (286 г.). Только спустя десять лет (296 г.) Диоклетиан получил возможность вмешаться. Он пришел в страну через Палестину, и сопровождал его двадцатидвухлетний Константин, затмевавший императора своим могучим телосложением и величественным видом. Снова началась длительная осада Александрии, продолжавшаяся восемь месяцев, в ходе которой были уничтожены акведуки; и после гибели Ахилла последовали новые устрашающие наказания. Столица стала добычей озлобленных солдат, сторонники узурпатора подверглись проскрипции, множество людей казнили. Легенда гласит, что, когда Диоклетиан въехал в город, он повелел армии убивать, пока конь его не окажется по колено в крови; но почти рядом с воротами животное, наступив на мертвое тело, поскользнулось, и колено его окрасила кровь, после чего приказ был сразу же отменен. Это место долгое время украшала литая фигура лошади.