Страсти по адмиралу Кетлинскому - Владимир Шигин Страница 27

Все же на всякий случай Иванов приказал провести обыск в кочегарках, некоторых помещениях и вещах матросов, названных Ряполовым. При этом были найдены нелегальная литература и две квитанционные книжки, говорящие, что среди команды производится сбор денег на какие-то цели. Оружие найти не удалось. Иванов поручил инженеру-механику Петерсену провести по делу предварительное следствие.

Через два дня после обыска командир «Аскольда» капитан 1-го ранга Иванов получил письмо, содержавшее послание от некоего русского подданного Льва Виндинга-Гарина. В 1916 году Виндинг состоял на французской службе, волонтером-писарем в штабе в Марселе, однако затем ушел со службы и уехал в Лион, откуда поддерживал переписку с аскольдовским унтер-офицером Самохиным. Кроме этого, он поддерживал дружеские отношения с телеграфистами Потемкиным и Цветницким

На встречах с матросами Виндинг выдавал себя за революционера и вызывал на откровенные разговоры. Виндинг-Гарин подтверждал наличие на крейсере революционной организации, никаких конкретных фамилий не называя. Однако давал понять, что при личной встрече мог бы сообщить еще некоторые подробности.

Капитан 1-го ранга Иванов, не желая лично вести беседы с Виндингом-Гариным, поручил встретиться с ним инженер-механику старшему лейтенанту Петерсену. При состоявшейся встрече с Петерсеном Виндинг-Гарин заявил, что он якобы командирован во Францию московским Охранным отделением для слежки за некоторыми русскими эмигрантами. Случайно в ходе бесед с матросами он узнал, что на корабле ведется революционная работа, и в связи с этим по личной инициативе занялся проверкой полученных сведений. Виндинг утверждал, что главными зачинщиками революционной деятельности на корабле являются матросы машинной и кочегарной команд. Кроме этого, он подтвердил слова Рябополова и Лапицкого, что матросы этих команд под видом сбора денег на граммофоны на самом деле купили револьверы для уничтожения офицеров во время намечаемого восстания. По словам Виндинга, матросы покупали и нелегальные печатные издания. В подтверждение своих слов Виндинг-Гарин передал Петерсону в качестве улики револьвер, который ему якобы передали матросы на временное хранение.

Предположив, что на корабле готовится что-то серьезное, командир крейсера сообщил о ситуации в Петроград морскому министру.

Одновременно Иванов 6-й вполне разумно решил проверить личность Виндинга-Гарина. С этой целью он снесся с начальником русской полиции в Париже.

Последний сообщил, что Виндинг в полиции на службе не состоит и никогда не состоял, а является обычным авантюристом, и его показаниям советовал особо не верить. Было установлено, что в свое время Лев Виндинг в России по суду был лишен всех прав и состояния. Во Франции он служил солдатом в 101-й батарее 10-го пехотного артиллерийского полка (так в документе. — В.Ш.), втерся в доверие к команде и вовлекал ее в революционную деятельность с провокационной целью примерно с апреля 1916 года. Вначале Виндинг был принят среди офицеров крейсера, где объявил себя секретным командированным агентом московского Охранного отделения и собирался якобы о готовящемся восстании на «Аскольде» информировать Петербург. Кроме этого, было установлено, что Виндинг на самом деле несколько раз обращался к начальнику русской заграничной полиции с просьбой принять его на службу. Сразу же встает вопрос, кем же на самом деле является Виндинг обычным любителем острых ощущений, агитатором-революционером или германским шпионом-диверсантом? Разумеется, революционное прошлое Виндинга, прямо скажем, настораживает. Впрочем, с началом мировой войны многие бывшие революционеры стали настоящими патриотами своего Отечества и храбро сражались с неприятелем на фронтах.

Несмотря на разоблачение Виндинга, старший лейтенант Петерсен продолжал настойчиво добиваться разрешения произвести повторный обыск у нижних чинов. В конце концов Иванов уступил настояниям Петерсена и разрешил проведение повторного обыска

Результаты этого обыска полностью подтвердили слова Виндинга и оправдали худшие опасения старшего лейтенанта Петерсена. В ходе него было найдено не только несколько нелегальных изданий, но и три револьвера. Один из револьверов был найден в тюках сменного рабочего платья. Хозяев револьверов, понятное дело, установить так и не удалось. Во время обыска никаких волнений, неудовольствий или тревожного настроения в команде не отмечалось. Наоборот, матросы, зная о возбуждении дела, чувствовали себя достаточно подавленно.

Историк В. Тарасов в монографии «Борьба с интервентами на Мурмане» (1948 г.) писал об этом эпизоде следующее: «В середине 1916 года вся команда по приказу капитана 1-го ранга Иванова была подвергнута поголовному обыску. При обыске были найдены несколько револьверов и список членов революционного кружка в составе 65 человек во главе с кочегаром Самохиным. Члены революционной организации были арестованы».

Первоначально следствие вел Петерсен, а затем оно было поручено специально прибывшему из Петербурга в Париж по приказу морского министра военно-морскому следователю, подполковнику военно-морского судебного ведомства Найденову.

Ознакомившись с предварительным следствием и другими материалами, Найденов сделал заключение, что, по его «глубокому убеждению, основанному на данных дела, явного восстания или подготовки к восстанию на корабле не было». Показания Виндинга-Гарина Найденов расценил как провокаторские, а его самого — как авантюриста, который провокацией на крейсере «Аскольд» хотел добиться своего поступления на службу во французскую полицию. Однако в выводах акта дознания подполковник Найденов все же отметил, что «в деле имеются некоторые признаки (?!) подготовления к открытому восстанию на корабле». Характеристика, данная Виндингу Найденовым, весьма любопытна, хотя, возможно, далеко не исчерпывающа.

Что касается Виндинга, то все его поведение, а также настойчивое желание обратить внимание командования корабля на распущенность команды никак не говорят за то, что он являлся германским агентом. Вражеский агент как раз, действовал бы совсем наоборот. Скорее всего, Виндинг все же был сыщиком-любителем, решившим из патриотических чувств, на свой страх и риск помочь командованию крейсера в наведении порядка. За эту версию говорит и то, что советские историки почему-то ненавидели Виндинга какой-то особой, лютой злобой, непременно называя его в своих научных трудах не иначе как «врагом революции» и «провокатором».

Что касается командира крейсера, то он был весьма раздражен тем, что оказался обманутым Виндингом и попался на его уловку. Однако определенные выводы Иванов все же сделал.

После заключения следователя Найденова он послал повторный доклад морскому министру. В этом докладе Иванов 6-й отметил, «что настоящее дело создано и вдохновлено Виндингом, которому, как недавно прибывшему из России, нетрудно было войти в доверие нижних чинов «Аскольда», оторванных долгое время от родины, когда они, попадая на чужой берег, вследствие незнания языка охотно идут навстречу всякому земляку или даже знающему родной язык, но что свидетельство его, Виндинта, по делу не имеет никакой доказательной силы, а показания матроса 2-й статьи Ряполова и еще двух-трех нижних чинов, несомненно, были отголоском разговора на корабле нижних чинов по делу, созданному Виндингом, а также, принимая во внимание пребывание крейсера в водах Франции, где при существующей свободе печати произошла бы нежелательная огласка и вероятно пачкание русского имени, я не признал возможным нижних чинов, скомпрометированных в этом деле, предать суду, и этих нижних чинов я решил списать с корабля, о чем телеграфно и ходатайствую…»