Человек, написавший "Код да Винчи" - Лайза Рогак Страница 27

Третий роман Дэна Брауна, «Точка обмана», был опубликован в августе 2001 года. К тому времени обстоятельства для автора, судя по всему, складывались не самым лучшим образом. Его начали одолевать сомнения в том, правильно ли он поступил, взявшись за подготовительную работу для четвертого романа. Карьера профессионального писателя, признание читателей — все это по-прежнему имело весьма смутные очертания.

Как и в случае с предыдущими книгами, рекламой «Точки обмана» Дэн и Блайт занимались вместе, однако особых успехов в этом деле не добились. Если «Цифровая крепость» моментально привлекла внимание прессы в силу актуальности поднятой в ней проблемы, а «Ангелов и демонов» можно было активно продвигать на книжный рынок как своеобразный путеводитель по Риму, то найти подходящую зацепку для раскрутки «Точки обмана», где фигурируют ледник, НАСА и властолюбивый президент, оказалось весьма непросто.

А затем грянули события 11 сентября 2001 года. Перспективные на первый взгляд в коммерческом отношении книжные проекты осени того года канули в небытие — «Точка обмана» оказалась в их числе. И все потому, что на фоне реальных событий бледнели даже самые закрученные романы-триллеры. Кроме того, описанная в третьем романе Брауна коррупция в президентских кругах показалась совершенно неуместной на фоне нового всплеска патриотизма и всенародной поддержки высшего руководства страны. Единственное, что занимало умы американцев в те трагические дни, — это как отличить споры сибирской язвы от любого другого белого порошка и как при помощи клейкой ленты закрепить на оконных стеклах листы полиэтилена.

Для Дэна Брауна 11 сентября 2001 года началось как обычный день. Он уединился в своей съемной квартире в Эксетере, лишенной, напомним, всех современных средств связи, и спокойно работал над текстом «Кода да Винчи», когда в комнату неожиданно вошла Блайт и сообщила об атаке террористов. «Я мгновенно понял, что это наконец случилось», — вспоминал Браун, имея в виду то, что он отчасти предугадал в «Цифровой крепости». Следующие несколько месяцев он никак не мог заставить себя снова взяться за работу над новым романом. «Написание художественного произведения показалось мне совершенно ненужным, — признавался Браун. — Когда подобное происходит в действительности, разве можно позволить себе роскошь описывать приключения вымышленных персонажей в вымышленном мире? Разве этим поможешь родной стране в трудный для нее час?» Однако в конце концов Дэн пришел к выводу, что, продолжив работу над «Кодом да Винчи», он все-таки поможет своей стране. «Я дал людям возможность избавиться от страха и суровой реальности, подарив им небольшое развлечение, — заявил он. — Ведь это просто невыносимо — постоянно помнить о недавней трагедии».

Трудно сказать, что именно стало движущей причиной — мировые события или же стремление Дэна непременно добиться широкого признания читателей. Однако факт остается фактом: они с Блайт объединили усилия и стали еще более активно работать над книгой. Блайт внесла свой, причем немалый, вклад в развитие главной темы романа — творчества Леонардо да Винчи, которое она прекрасно знала и искренне любила.

«Жена тогда очень сильно повлияла на меня, — рассказывал Браун. — Ее глубокие знания и увлеченность искусством были тем топливом, которое не давало угаснуть творческому процессу». Если принять во внимание изощренный сюжет и лихо закрученную интригу «Кода да Винчи», то процесс далеко не всегда протекал плавно и ровно, как того хотелось бы. «Создание книги — чрезвычайно сложное дело. Я бы не пожелал этого занятия даже своему злейшему врагу, — заявил Браун. — Бывают дни — это особенно верно для того периода, когда я работал над „Кодом да Винчи“ — когда крайне важно присутствие близкого человека, который понимает искусство Леонардо да Винчи и страстно любит его и который при необходимости может сказать: „Давай-ка прогуляемся и обсудим, почему мы взялись за это дело, решим, что нас восхищает в Леонардо, каковы были его убеждения“, — признался писатель. — В этом плане мне очень повезло с Блайт».

За время работы над «Кодом да Винчи» изменились не только отношения писателя с женой. Претерпели изменения и его взгляды на религию и духовность. Довольно скоро в фундаменте его убеждений появились первые трещины.

«Невозможно изучать столь взрывоопасную тему и не изменить свою жизненную философию, — признался Браун. — Я приступил к исследованию главной темы „Кода да Винчи“ как скептик. Я надеялся, что чем больше фактов узнаю, тем скорее разуверюсь в этой гипотезе. Но после многочисленных поездок в Европу и двух лет исследований я действительно поверил в нее. Не следует забывать о том, что в романе повествуется о гипотезе, которая отнюдь не нова».

Факты, которые Дэн Браун черпал из самых различных источников, зачастую противоречили тому, чему в детстве его учили в семье и в церкви. «Меня чрезвычайно смущали эти несоответствия, и я обратился к знакомому историку со следующим вопросом: „Как люди твоей профессии балансируют между противоречивыми трактовками одного и того же события?» Он, как мне кажется, дал блистательный ответ: «Когда мы читаем об исторических событиях и истолковываем их, то мы истолковываем не сами исторические события. Мы истолковываем письменные хроники этих событий. По сути дела, мы интерпретируем интерпретации, данные другими людьми. В наши дни многие историки считают, что при рассмотрении исторической точности понятий мы должны в первую очередь задать себе далеко идущий вопрос: „Насколько исторически точна сама история? В большинстве случаев ответа на вопрос мы не получим. Что, однако, не мешает нам продолжать задавать вопросы“».