Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо Страница 27

Я решил привести этот ужасный эпизод, прежде всего чтобы показать, к чему приводят лишения военного времени, а также чтобы описать недостойное поведение и отсутствие доброй воли у австрийского генерала, который принуждал своих несчастных солдат, попавших изначально в плен и возвращенных под честное слово, вновь браться за оружие против нас, хотя он был обязан их отослать в Германию.

Во время многочисленных сражений, сопровождавших осаду Генуи, я сам подвергался многим опасностям. Приведу здесь только два основных случая.

Я уже упоминал, что австрийцы и англичане сменяли друг друга, с гем чтобы все время держать нас под ударом. Первые атаковали нас на заре со стороны суши и сражались в течение всего дня, а ночью шли отдыхать. В это время флот лорда Кейта начинал нас бомбардировать со стороны моря, стараясь захватить порт благодаря наступившей темноте. Поэтому наш гарнизон был в постоянном напряжении, не имея ни одной минуты передышки.

Однажды ночью, когда бомбардировка была более жестокой, чем обычно, генерал Массена был предупрежден, что при свете бенгальских огней, зажженных на пляже, были замечены многочисленные английские лодки, нагруженные солдатами, приближающиеся к портовым укреплениям. Он тотчас же сел на коня и со всем своим штабом и одним эскадроном отправился на место события. Нас было примерно 150–200 кавалеристов, когда, проезжая по небольшой площади Компетто, главнокомандующий остановился, чтобы обратиться к офицеру, возвращающемуся из порта. В этот момент раздался крик: «Осторожно, бомбы!» Все взоры обратились к нему, и мы увидели огромный шар раскаленного железа, готовый упасть на эту группу людей и лошадей, зажатых в небольшом пространстве.

В этот момент я находился около стены большого особняка, над дверью которого нависал мраморный балкон. Я направил лошадь под балкон, и многие близстоящие офицеры сделали то же самое. Но именно на этот балкон и упала бомба. Она разбила его в мелкие кусочки, отскочила на мостовую и разорвалась посередине площади со страшным шумом, осветив на мгновение все жутковатым пламенем. И вдруг наступила полная темнота. Все ожидали огромных потерь. Стояла мертвая тишина, прерванная голосом генерала Массены, который спрашивал, есть ли раненые. Никто не отвечал, потому что по чудесному случаю ни один осколок бомбы не задел ни людей, ни лошадей, столпившихся на этой маленькой площадке. Что касается тех, кто, как я, спрятались под балконом, то они были покрыты пылью, осколками плит колонн, но никто не был ранен.

Я уже говорил, что обычно англичане бомбардировали нас ночью, но однажды, когда они отмечали какой-то праздник, их флот, разукрашенный по этому случаю, приблизился к городу в полдень и развлекался тем, что посылал в нашу сторону довольно большое количество снарядов. Батарея, предназначенная для защиты порта, располагалась в укреплении, представляющем собой большой бастион в форме башни под названием «Фонарь».

Главнокомандующий поручил мне отвезти командиру батареи приказ, согласно которому он мог стрелять только после очень точной наводки и сосредоточить весь огонь на английском бриге, который в стороне от других бросил якорь вблизи «Фонаря». Наши артиллеристы выстрелили с такой точностью, что одна из бомб попала в английский бриг, расколов его от палубы до киля так, что он затонул в одно мгновение. Это так возмутило английского адмирала, что он тут же подогнал остальные корабли ближе к нашему укреплению и открыл по этому бастиону страшнейший огонь.

Окончив свою миссию, я должен был вернуться к Массене, но правы те, кто говорит, что молодые военные, еще не зная как следует, что такое опасность, подставляют себя ей с большим хладнокровием, чего никогда не делают испытанные вояки. Все это зрелище, невольным свидетелем которого я стал, меня очень заинтересовало. Внутреннее пространство бастиона, отделанное каменными плитами, было не более двора средней величины, в нем находилось двенадцать орудий на огромных лафетах. Хотя для корабля, находящегося в море, очень непросто вести точный огонь по такой маленькой цели, англичане тем не менее произвели несколько залпов по «Фонарю». В момент, когда бомбы долетали, артиллеристы прятались под огромными лафетами. Я делал как они, но это укрытие было ненадежно, потому что бомбы не могли пробить каменную облицовку и катились по ней, рассыпая осколки в разные стороны. Было абсолютно глупо оставаться там, особенно для меня, поскольку я не должен был вообще здесь находиться. Но я испытывал жуткое удовольствие, если можно так выразиться, бегая вместе с артиллеристами взад и вперед, спасаясь от осколков падающих бомб и возвращаясь на место, как только осколки прекращали движение.

Эта игра могла мне обойтись очень дорого. У одного канонира были перебиты ноги, другие солдаты были серьезно ранены, поскольку осколки бомб — большие куски железа производили немалые разрушения. Один из них расколол пополам толстую балку лафета, под которым я прятался. Тем не менее я оставался на бастионе, когда генерал Мутон, ставший впоследствии маршалом и графом Лобау, служивший некогда под командованием моего отца, вдруг увидел меня и, приблизившись к нашему укреплению, приказал мне идти туда, где и было мое место, то есть к главнокомандующему. Он добавил: «Вы еще очень молоды, но запомните, что подвергаться бесполезным опасностям — это безумие, особенно на войне. Вы что, думаете, что вы очень продвинетесь в своей карьере, если у вас будет раздроблена нога, без всякой пользы для вашей страны?»

Я навсегда запомнил этот урок, за который всегда буду благодарен маршалу Мутону, и я часто думаю о том, насколько иначе сложилась бы моя судьба, если бы я потерял ногу в 17 лет.