Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - Екатерина Глаголева Страница 27

Англичане и французы далеко не всегда ладили друг с другом, что приводило к срыву многих предприятий. Давнее соперничество между двумя этими народами иногда сглаживала принадлежность к одному вероисповеданию: французские протестанты, подвергавшиеся гонениям на родине и в свое время обращавшиеся за покровительством к английскому королю, эмигрировали в Америку. Протестантами были, в частности, Пьер Лагард, боцман на корабле Де Граммона, и Моисей Воклен. Вера была дополнительным доводом в сведении счетов с католиками-испанцами. Впрочем, в 1670—1680-х годах увеличилось число французских флибустьеров-католиков, которые без труда находили общий язык с ирландцами и англичанами, воспитанными в католической вере и подвергшимися гонениям во времена Кромвеля.

В 1669 году Генри Морган, получив при помощи губернатора Ямайки 36-пушечный корабль, поехал на Эспаньолу, чтобы добыть что-нибудь еще. Здесь стоял такой же Зб-пушечный корабль, принадлежавший французским морским разбойникам. Он вышел из Сен-Мало для торговли с испанцами в Америке, но, оказавшись в Карибском море, его экипаж переменил свое намерение и, раздобыв каперское свидетельство, принялся досаждать испанцам при поддержке французских флибустьеров с Тортуги. Морган хотел присоединить этот корабль к своему флоту, но французы отказались. Дело в том, что незадолго до описываемых событий они, испытывая недостаток в провианте, силой захватили припасы на английском корабле и дали в том расписку, а теперь боялись наказания. Морган старался их успокоить, но так и не смог привлечь на свою сторону офицеров. Простые же матросы хотели перейти к нему в надежде на добычу и сообщили, что их капитан бросал якорь на острове Куба, где выхлопотал себе каперский патент против англичан. Узнав об этом, Морган учтиво пригласил капитана и офицеров пожаловать к нему на обед; едва они ступили на палубу, как были схвачены за намерение бороться с британскими подданными. На созванном после этого военном совете Морган объявил всем флибустьерам свой план: плыть на остров Савону (ныне Доминиканская Республика) и захватить ожидаемый из Испании богатый флот. Предложение было принято с большим воодушевлением, на кораблях палили из пушек и пьянствовали, пока не упились вусмерть. Неожиданно корабль взлетел на воздух, 320 англичан и пленные французы погибли: одних разорвало на куски, другие утонули, поскольку были пьяны до бесчувствия. Спаслись только три десятка человек, включая Моргана, которые находились в большой каюте, далеко от пороховой камеры. Оставшиеся в живых принялись вылавливать трупы погибших, чтобы снять с них кольца и другие ценные вещи. Англичане уверяли, что корабль из мести взорвали пленные французы. В бумагах, которые при них нашли, англичане объявлялись врагами французской нации, щадить которых грешно. Этого для Моргана было достаточно: он с остатками команды овладел французским кораблем и отправил его вместе с экипажем на Ямайку.

В 1668 году тот же Генри Морган напал на Пуэрто-дель-Принсипе на Кубе во главе большой команды, состоявшей из англичан и французов. При дележе добычи в 50 тысяч пиастров золотом и серебром среди участников операции каждому досталась незначительная сумма — настолько многочисленными были «пайщики». Они начали ссориться, и случилось так, что англичанин убил француза. Все немедленно схватились за оружие, разделившись по национальному признаку, но Морган предотвратил бой «стенка на стенку», повелев заковать убийцу в цепи, и торжественно обещал предать его суду на Ямайке. Страсти улеглись, но большая часть французов погрузилась на один из кораблей и отплыла. Морган пожелал им счастливого пути, на прощание еще раз обещал, что убийца будет наказан, и сдержал слово: по прибытии на Ямайку состоялся Суд и виновный был повешен. Тем не менее французы, хотя и были удовлетворены, предпочли действовать самостоятельно, избрав себе вожака из числа соотечественников. Во время похода Моргана к Панаме в 1670 году только треть флибустьеров составляли французы, остальные были англичанами.

Историк Дэвид Кордингли опубликовал исследование, в котором приводит следующие данные: в 1715–1725 годах среди пиратов Карибского бассейна 35 процентов составляли англичане, 25 — выходцы из американских колоний, 20 — выходцы из вест-индских колоний (в основном Ямайки и Барбадоса), 10 — шотландцы, 8 процентов — ирландцы. Остальные 2 процента приходились на представителей других национальностей — шведов, голландцев, французов и испанцев. Большинство пиратов происходили из крупных портовых городов: Лондона, Бристоля, Лейта, Сванси, Бостона, Нью-Йорка или Чарлстона. В начале XVIII века пираты были преимущественно молодыми людьми — их средний возраст составлял 27 лет. И это неудивительно, так как от моряков парусного флота требовались выносливость, хорошая физическая форма и ловкость.

Самые опытные моряки владели несколькими языками, но грамотных было крайне мало. По свидетельству Эксквемелина, «пираты говорили на странном англо-франко-голландском жаргоне». На любом пиратском корабле от четверти до трети экипажа составляли негры — бывшие рабы, заслужившие свободу тем, что служили флибустьерам, — и мулаты. После разгрома Бартоломью Робертса его команду предали суду в Гане: 70 чернокожих пиратов вновь стали рабами. Множество флибустьеров были креолами, родившимися на Малых Антильских островах, Барбадосе, Бермудских островах и в Новой Англии. Бывало, что в походе участвовали и индейцы. «У них чрезвычайно зоркие глаза, и они замечают парус в море раньше, чем мы, — писал в своих воспоминаниях капитан Уильям Дампир. — Когда они находятся среди приватиров, то узнают, как пользоваться ружьями, и оказываются очень меткими стрелками. Они ведут себя дерзко в сражении и никогда не отступают и не отстают… Мы всегда считались с их мнением, позволяя идти туда, куда они хотели». Англичане поддерживали взаимно уважительные отношения с индейцами Москитового берега, ^[28] и те не только переняли их одежду, но и просили дать им европейские имена.

Перед тем как отправиться в поход, когда судно было просмолено, все ремонтные работы закончены, а провиант загружен, команда собиралась вместе, чтобы решить, «куда держать путь и на кого нападать», подписывала соглашение (chasse-partie), в котором были определены правила дележа добычи, поведения на корабле и взаимоотношений между членами экипажа, и клялась на Библии (или на топоре) соблюдать их. Подписи располагались по кругу, чтобы нельзя было установить никакой иерархии. Как правило, такой договор разрабатывался с участием шестерых самых уважаемых членов команды. Вот, например, свод правил, действовавших на корабле Бартоломью Робертса.

Каждый член команды обладает равным голосом в текущих делах. Он имеет равное право получать свежий провиант или крепкие напитки, захватываемые в любое время, и пользоваться ими вдосталь, если только из-за нехватки провианта не будет решено урезать порции ради общего блага.

Каждый член команды сможет строго по очереди взойти на борт захваченного судна, поскольку сверх своей доли имеет право на смену одежды. Но если он обманет команду, утаив хотя бы один реал из взятой посуды, драгоценностей или денег, его высадят на необитаемый остров. Укравшему у своего товарища отрежут нос и уши и высадят на берег, где ему придется несладко.