Год 1943 - "переломный" - Владимир Бешанов Страница 27

Результаты можно смело назвать блестящими. Всего за пять дней удалось окружить 13 немецких, венгерских и итальянских дивизий. Из Москвы пролился настоящий «звездный дождь». Командующий 3-й танковой армией получил звание генерал-лейтенанта, Ф.И. Голиков стал генерал-полковником, начальник штаба фронта М.И. Казаков — генерал-лейтенантом, A.M. Василевский — генералом армии. Кавалерийский корпус Соколова был переименован в 6-й гвардейский. Наконец, Г.К. Жуков стал первым маршалом Великой Отечественной войны. Днем раньше, в соответствии с Указом «Об установлении дополнительных воинских званий для высшего командного состава авиации, артиллерии и бронетанковых войск», генералу Н.Н. Воронову присвоили звание маршала артиллерии.

Альпийский корпус получил от штаба армии «добро» на отход слишком поздно, когда все основные пути были перехвачены советскими механизированными частями. 17 января генерал Наски отдал приказ итальянским дивизиям собираться в Подгорном и прорываться в направлении на Валуйки. Однако вскоре Гарибольди велел отходить через Николаевку. Последнее указание дошло только до дивизии «Тридентина», к которой присоединились уцелевшие части 24-го танкового корпуса, а большая часть альпийцев, потеряв связь с высшим командованием и не ведая об изменении маршрута, сбив советский заслон, огромной беспорядочной толпой, с каждым километром все более утрачивая подобие хоть какой-то организации и дисциплины, мародерствуя в деревнях в поисках пищи и теплых вещей, убивая местных жителей и устилая путь собственными трупами, двинулась к Валуйкам.

«Пожары. Грабежи. Беспорядочное и лихорадочное движение автомашин… — рассказывает командир полка дивизии «Виченца». — Отсутствие продуктов, невероятная усталость вызывают тревожные вопросы: «Куда мы идем? Сколько нам еще осталось шагать? Выдержим ли мы?»

Понемногу ручейки частей, отходящих с фронта, сливаются в одну реку, образуя огромную колонну: это увеличивает опасность и затрудняет марш. Колонны саней, которые стали врагом пехотинца, месящего рыхлый снег, вызывают проклятья. Перегруженные людьми и материалами, они сшибают с ног тех, кто не уступает им дороги. Сколько стычек, сколько яростных схваток, чтобы заставить слабого уступить! Все лихорадочно спешат, стараются уйти от опасности».

Представавшие их глазам фрагменты «работы» ушедшего к Алексеевке 15-го танкового корпуса лишь добавляли лихорадочности: «Вновь ужасное зрелище: по бокам дороги видны трупы, изуродованные самым страшным и невероятным образом, который я когда-либо видел. Венгерские, немецкие и итальянские солдаты без голов, без ног, сломанные пополам, с половиной лица, превращенные в кровавые лепешки, из которых торчали кости, неописуемые кучи тряпья. Зрелище, которое невозможно описать. Бог мой! Как это страшно! Здесь прошла танковая колонна. Особенно сильное впечатление производят туловища без голов. Мы идем по дороге, проделанной среди трупов, и постепенно привыкаем к этому зрелищу».

Наконец, утром 20 января колонна, которой номинально руководил командир дивизии «Куэнеензе» генерал Баттисти, приблизилась к Валуйкам, но здесь была встречена кавалеристами Соколова. 11-я гвардейская дивизия, после залпа «катюш», атаковала итальянцев в конном строю: «Случилось это в яркий солнечный день. Кавалеристы мчались по снежному полю в своих черных бурках с развевающимися башлыками. Блеск клинков, крики «ура», скачущие лошади — все это окончательно деморализовало итальянцев». Порубав от души почти полторы тысячи человек, конники приступили к сбору пленных.

Колонна дивизии «Тридентина», с которой следовал штаб Альпийского и 24-го танкового корпусов, во время отступления сохранила наибольшую боеспособность, если можно так выразиться.

«За пять дней марша, — пишет Д. Фуско, — к колонне «Тридентины» присоединились пять или шесть тысяч безоружных и отчаявшихся людей, которые не шевельнули бы пальцем, чтобы помочь головному отряду пробиться через заградительные отряды русских, но были готовы убить друг друга ножом, палкой или зубами из-за полбуханки твердого, как камень, хлеба, куска одеяла или нескольких сантиметров пола в углу избы. Это были итальянцы, венгры, пруссаки, австрийцы, баварцы, бежавшие в одиночку или группами из русских «котлов», был даже отряд «донских казаков» и сотня румын, очутившихся за 350 км от расположения своих войск… Колонна генерала Наши разбухала на глазах, как река в половодье. Марш людей утяжеляли санки, телеги, самодельные волокуши, которые тащили за веревки, как это делали в доисторические времена кочевников. В снеговых вихрях среди людей мелькали силуэты лошадей, превратившихся в скелеты мулов и медлительных волов, украденных у крестьян. Они шли вперед, опустив голову, обессиленные от голода и усталости. Время от времени они падают в снег. Последняя дрожь сотрясала их иссохшую кожу. На них сразу же набрасывались люди, громко споря на всех языках и вступая в драку из-за наиболее съедобных кусков…

Каждый день, особенно с наступлением темноты, многие солдаты сходили с ума. Больше всего их было в колонне «отбившихся». Одни превращались в животных, и с ними обращались как с животными. Другие, не говоря ни слова, покидали колонну, пристально глядя в снег. Они останавливались на мгновенье, оглядывали бесконечную процессию, затем валились на обочину. Казалось, их покидала душа. Из-под красных тяжелых век их последний взгляд был уже тусклым и невидящим, как у мертвеца».

26 января батальоны дивизии «Тридентина» вместе с немецкими частями прорвали кольцо окружения у Николаевки. Через проход «вышло 40 тысяч оборванцев, которые еще две или три недели назад были солдатами, унтер-офицерами и офицерами союзных армий».

Бои по разгрому войск, окруженных в районе Острогожска, проходили с 19 по 24 января. Ликвидация россошанской группировки продолжалась до 27 января.

В итоге операции советские войска продвинулись на 140 километров. Пятнадцать дивизий противника были разгромлены, в том числе полностью уничтожены немецкие 385-я пехотная и 27-я танковая, шести дивизиям нанесено поражение. Количество убитых оценивается нашими источниками в 52 тысячи человек. В качестве трофеев были захвачены 92 танка, 1400 орудий, 1270 минометов, 2650 пулеметов, 30 000 винтовок, 2,2 миллиона снарядов, 21,5 миллиона патронов, огромные запасы продовольствия, фуража и технического имущества. Войска Воронежского фронта взяли более 80 тысяч пленных, в том числе трех итальянских генералов. Пленных было так много, что их некому было конвоировать, им просто указывали направление на ближайший сборный пункт или давали в сопровождение колхозников. Среди погибших нашли тело командира 24-го танкового корпуса генерала Ванделя. При выводе войск из окружения был убит и его преемник генерал-лейтенант Айбль. Из 57 тысяч солдат и офицеров Альпийского корпуса удалось вырваться едва 27 тысячам. С учетом раненых и обмороженных его потери составили 42,5 тысячи человек, или 80% состава. Из дивизии «Тридентина» уцелело 6500, из дивизии «Джулия» — 3300, из дивизии «Кунеензе» — 1600, из «Виченцы» — 1300 человек. На Восточном фронте не осталось ни одного боеспособного итальянского соединения.

Потери советских вооруженных сил нам неизвестны. 3-я танковая армия потеряла убитыми и ранеными около 10 тысяч человек и безвозвратно 58 танков, еще около 200 боевых машин выбыло из строя по причине боевых повреждений и поломок. Дивизии 40-й армии, как сообщает генерал Москаленко, «понесли весьма незначительные потери, сохранили боевую мощь и наступательный порыв».