Реставрация - Роуз Тремейн Страница 27

Чисто вымытый, надушенный, в свежем опрятном парике, скрывавшем природную щетину, в шелковом синем камзоле я сошел вниз. Звуки виолы смолкли, и я, как всегда, когда удавалось слышать хорошую музыку, понял, до какой степени она просветляет мое сознание: музыка словно пронзала темную массу мозга вспышкой, блеском, подобным тому, что я наблюдал на внутренностях жабы, которую препарировал король.

Через мгновение сэр Джошуа возобновил игру на виоле, на этот раз зазвучала песня; я слышал ее когда-то в Кембридже и помнил название «Я легла отдохнуть в лесу, под вязами» — прелестная мелодия, вот только текст немного подкачал: не так много слов рифмуется с «вязом». Из коридора я услышал, как очень высокий и красивый голос запел. Голос — сопрано исключительной чистоты — принадлежал Селии, раньше я никогда не слышал, чтобы она пела. От восхищения у меня по спине пробежал холодок. Мне стало ясно, что не белоснежная кожа, не тонкие шелковистые волосы, не миниатюрный ротик, не упругая грудь, а именно ее голос поразил и околдовал короля. По сравнению с голосом все остальное отступало на второй план — хорошенькая девушка, каких много, — ничто в ней не говорило о том, что внутри таится такой чудный дар. Я сел на обитый декоративной тканью стул и погрузился в размышления. Возможно, в каждом из нас есть скрытый талант, — правда, относительно моего — ясности пока не было. Талант Пирса, несмотря на едкую критику мира и многих присущих человечеству вещей, заключался в его доброте. Невольно напрашивалось предположение, что талант Вайолет — гневливость, я не знаю другого такого человека, в ком гнев проявлялся бы столь восхитительно. Ей идет гневаться. А что за талант у короля? Что ж, их у него тысячи, и только время покажет, нет ли у него еще какого-нибудь тайного таланта, который он до поры до времени держит в секрете от всех нас.

Пение не прекращалось. «Селия, — хотелось сказать, — ну, почему никто не сказал мне, как поразительно ты поешь?» Перед глазами мгновенно возникла сладостная сцена: я играю на гобое, с восторгом аккомпанируя поющей жене. Жизнь, в основе который лежал бы простой дуэт, могла быть совсем другой, упорядоченной, ясной. Сейчас же все иначе. Я знал: стоит мне появиться в Музыкальном Салоне, как Селия тут же перестанет петь. Я не имел никакого отношения к ее музыке, сегодня вечером она уедет в родительский дом, а в Биднолде воцарится тишина, ее лишь изредка будут нарушать трели моего индийского соловья. Вынув из кармана изумрудного цвета носовой платок, я очистил все еще заложенный нос. В очередной раз возникло ощущение, что меня изгоняют оттуда, где мне очень хочется находиться и вносить свой вклад, каким бы ничтожным он ни был. Убирая платок, я сказал себе, что это мое наблюдение весьма печально.

Я встал. Как только Селия узнает о моем возвращении, она сразу же захочет, чтобы я прояснил ее положение. Приближалась минута, когда мне придется сказать ей то, что я решил сказать, и тем самым убить в ее сердце всякую надежду, этот тлеющий огонек, всю опасность которого открыл мне Пирс. Но, подходя к Музыкальному Салону, я уже ни в чем не был уверен, я просто не мог произнести придуманную речь. Мне было ясно, как день, что после этой речи равнодушие ко мне Селии перерастет в ненависть. Подобно Клеопатре, наказывавшей гонцов с плохими известиями, Селия могла уничтожить меня презрением и ненавистью. И до того бывший для нее пустым местом, я просто исчезну из ее жизни. Она навсегда покинет мой дом, и красивая сказка, сочиненная королем, закончится раньше назначенного срока. И, кроме того… ах, опасные мысли!.. Я не хотел отказываться от удовольствия слышать волшебный голос Селии. Вот такие дела. Как бы ни сказалось это на психике Селии и моей тоже, я твердо решил удерживать ее под крышей моего дома — пусть только те два месяца, что назначил король.