Россия против Наполеона - Вольдемар Балязин Страница 27

В Смоленске рвение солдат было бы чрезвычайное, так как это был бы первый истинно русский город, который им пришлось бы отстаивать от неприятеля.

Потеря Смоленска произвела огромное впечатление во всей империи. К общему неодобрению нашего плана кампании присоединились еще и упреки, говорили: «опыт покажет, насколько гибелен этот план, империя находится в неминуемой опасности», – и так как ваши ошибки, о которых я выше упомянул, были у всех на устах, то меня обвинили в том, что благо Отечества я принес в жертву своему самолюбию, желая поддержать сделанный в вашем лице выбор.

Москва и Петербург единодушно указывали на князя Кутузова, как на единственного человека, могущего, по их словам, спасти Отечество. В подтверждение этих доводов говорили, что по старшинству вы были сравнительно моложе Тормасова, Багратиона и Чичагова; что это обстоятельство вредило успеху военных действий и что это неудобство высокой важности будет вполне устранено с назначением князя Кутузова. Обстоятельства были слишком критические. Впервые столица государства находилась в опасном положении, и мне не оставалось ничего другого, как уступить всеобщему мнению, заставив все-таки предварительно обсудить вопрос «за» и «против» в совете, составленном из важнейших сановников империи. Уступив их мнению, я должен был заглушить мое личное чувство.

Мне только остается сохранить вам возможность доказать России и Европе, что вы были достойны моего выбора, когда я вас назначил главнокомандующим. Я предполагал, что вы будете довольны остаться при армии и заслужить своими воинскими доблестями, что вы и сделали при Бородине, уважение даже ваших хулителей.

Вы бы непременно достигли этой цели, в чем я не имею ни малейшего сомнения, если бы оставались при армии, и потому, питая к вам неизменное расположение, я с чувством глубокого сожаления узнал о вашем отъезде. Несмотря на столь угнетавшие вас неприятности, вам следовало оставаться, потому что бывают случаи, когда нужно ставить себя выше обстоятельств. Будучи убежден, что в целях сохранения своей репутации вы останетесь при армии, я освободил вас от должности военного министра, так как было неудобно, чтобы вы исполняли обязанности министра, когда старший вас в чине был назначен главнокомандующим той армии, в которой вы находились. Кроме того, я знаю по опыту, что командовать армиею и быть в то же время военным министром – несовместимо для сил человеческих. Вот, генерал, правдивое изложение событий так, как они происходили в действительности и как я их оценил. Я никогда не забуду существенных услуг, которые вы оказали Отечеству и мне, и я хочу верить, что вы окажете еще более выдающиеся. Хотя настоящие обстоятельства самые для нас благоприятные ввиду положения, в которое поставлен неприятель, но борьба еще не окончена, и вам поэтому представляется возможность выдвинуть ваши воинские доблести, которым начинают отдавать справедливость.

Я велю опубликовать обоснованное оправдание ваших действий, выбранное из материалов, присланных мне вами. Верьте, генерал, что мои личные чувства остаются к вам неизменными.

Весь Ваш.

Простите, что я запоздал с ответом, но писание взяло у меня несколько дней вследствие моей ежедневной работы».

Ответ царя нашел Барклая-де-Толли в его имении Бекгоф.

Барклай поблагодарил царя за милостивое письмо и тут же подал прошение о восстановлении в армии.

(Приведенное выше письмо Александра I Барклаю-де- Толли представляет собой документ исключительной важности, ибо в нем сконцентрированы все наиболее существенные претензии императора к своему военному министру, которые не были высказаны им во весь первый период войны.)

Фрагмент письма Кутузова жене от 26 ноября 1812 года

26 ноября 1812 года Кутузов писал Екатерине Ильиничне: «Я, слава Богу, здоров, мой друг, и все гонимся за неприятелем так же, как от Москвы до Смоленска, и мертвыми они теряют еще более прежняго; так что на одной версте от столба до столба сочли неубитых мертвых сто семнадцать тел… Эти дни морозы здесь двадцать два градуса, и солдаты все переносят без ропота, говоря: „французам хуже нашего, они иногда не смеют огня разводить; пускай дохнут“.

Рапорт Кутузова Александру I о потерях французской гвардии

Через месяц с небольшим Кутузов послал рапорт Александру I о частном случае – потерях в трех полках тиральеров – легких стрелков гвардии. Данные эти были почерпнуты из французских источников – официальных штабных ведомостей. За время отступления от Смоленска с 5 ноября до 15 декабря в трех гвардейских полках было вначале восемьдесят семь офицеров и одна тысяча двадцать два солдата и унтер-офицера, а к 15 декабря в строю осталось сорок три офицера и сорок четыре солдата. Причем в боях погибло всего двадцать четыре солдата и ни одного офицера – остальные замерзли, умерли от голода или попали в плен.

Письмо Кутузова жене от 30 ноября 1812 года

28 ноября части адмирала Чичагова, генералов Бороздина и П. В. Голенищева-Кутузова вошли в Вильно. 29 ноября туда приехал Кутузов.

30 ноября он писал Екатерине Ильиничне: «Я вчерась писал к Государю рапорт на поле верст за двадцать от Вильно и не мог на морозе тебе написать ни строчки.

Я прошлую ночь не мог почти спать от удивления, в той же спальне, с теми же мебелями, которые были, как я отсюда выехал (а это случилось в марте 1811 года) полтора года назад. В общем-то не так давно, но зато чего только не случилось за прошедшее время! И комнаты были вытоплены для Бонапарте, но он не смел остановиться, объехал город около стены и за городом переменил лошадей…»

Впечатление от этого было настолько сильным, что и через полмесяца Кутузов в письме Толстым писал не о встрече с царем, которая только что произошла, не о получении титула «князя Смоленского», но именно о том, что он снова оказался в своей спальне, оставленной им перед поездкой на Дунай: «Я, слава Богу, здоров и в удивлении, что какая-то невидимая сила перенесла меня сюда, в тот же дом, в ту же спальню, на ту же кровать, где я жил невступно два года назад».

Записка Александра I Кутузову от 9 декабря 1812 года

В архиве правнука Кутузова, Федора Константиновича Опочинина, среди собственноручных рескриптов и реляций Екатерины II, Павла I и Александра I хранился весьма скромный документ – записка Александра I, посланная Кутузову в Вильно из Полоцка.

Записку царь написал 9 декабря 1812 года, а через пять дней Кутузов писал жене: «Посылаю письмо государя за несколько часов перед приездом его в Вильно писанное. Пусть оно сохранится в фамилии нашей».

Вот эта записка: «Князь Михаил Ларионович! Завтра я прибуду в Вильно к вечеру. Я желаю, чтобы никакой встречи мне не было. Зима, усталость войск и собственное мое одеяние (царь был в тулупе. – В. Б.), ехав день и ночь в открытых санях, делают оную для всех отяготительною. С нетерпением ожидаю я свидания с Вами, дабы изъявить Вам лично, сколь новые заслуги, оказанные вами Отечеству и, можно прибавить, Европе целой, усилили во мне уважение, которое всегда к Вам имел…»