Самая большая тайна Гитлера - Леонид Млечин Страница 27

Провинция не желала признавать столицу. Это столкновение раскрывает суть многих конфликтов внутри Веймарской республики. Провинция была средоточием самой ожесточенной реакции против любых современных веяний. Космополитизм столицы, открытость города противопоставлялись хранящей устои провинции, народным традициям и национальному духу.

Городская, или, как тогда говорили, асфальтовая цивилизация воспринималась как болезнь, разрушающая привычный образ жизни, подрывающая органические начала народной жизни. Многие люди испытывали страх перед всем новым, неизведанным, перед обновлением жизни, перед утратой всего привычного.

Европа была больна, и Германия была ее больным сердцем. Слишком много немцев не хотели демократии. В первую очередь республику беспощадно ненавидела политическая элита. Крайне любопытные воспоминания оставил один из чиновников Веймарской республики Фердинанд Фриденсбург, назначенный в 1921 году ландратом (начальником окружного управления) в Розенберге, одном из округов Восточной Пруссии.

12 января 1921 года он приехал в свой округ. Скупо освещенный газовыми фонарями заснеженный перрон показался ему пустым, но из темноты появилась фигура. Вытянувшись, как и положено старому унтер-офицеру, незнакомец отрапортовал:

– Окружной обер-секретарь Ёльшлегер прибыл для встречи господина ландрата!

Фриденсбург удивился, что тот прибыл в одиночестве. Они вышли на привокзальную улицу, на которой одиноко стоял наемный автомобиль, единственный в городке.

– А где же машина окружного управления? – поинтересовался Фриденсбург.

– Она не в нашем распоряжении, – смущенно ответил Ёльшлегер.

– Почему же?

На это последовал не менее туманный ответ:

– Господин ландрат завтра утром все увидят сами.

Они влезли в неудобную машину и поехали в единственный в городке отель «Леман». Здесь Фриденсбург услышал шум, крики. Ему навстречу высыпали какие-то крепкие краснолицые мужчины, которые продолжали оживленно спорить. Через открытую дверь зала было видно, что там только что закончилось какое-то собрание. Среди его участников Фриденсбург узнал крупного землевладельца Эларда фон Ольденбург-Янушау, который владел в этом округе двумя поместьями. Теперь фон Ольденбург-Янушау стоял с видом победителя. Он явно добился того, чего хотел.

Знаменитым на всю Германию его сделала одна фраза:

– Дисциплина в армии должна быть такой, чтобы в любой момент достаточно было одного лейтенанта и десяти солдат, чтобы разогнать рейхстаг.

Фриденсбург поинтересовался у кельнера, который проводил его в комнату, что происходит в отеле.

– Да это собрались местные землевладельцы, – равнодушно ответил кельнер. – Они протестуют против нового ландрата.

Фердинанд Фриденсбург понял, что его ждут бурные события. Предложив ему возглавить один из восточнопрусских округов, в министерстве поставили перед ним две задачи. Во-первых, провести электрификацию округа, которая из-за последствий Первой мировой войны так и не началась. Во-вторых, участвовать в определении новой границы с Польшей.

В министерстве будущего ландрата предупредили, что две трети сельскохозяйственных угодий находятся в руках крупных землевладельцев и родовитые помещики привыкли к тому, что главой округа становится кто-то из них. Фриденсбург не был ни дворянином, ни консерватором. Он предполагал, что часть населения примет его без восторга, но открытого сопротивления не ожидал.

Утром он пешком дошел до нового места работы. Население городка составляло три с половиной тысячи жителей. Это была, собственно, большая деревня. Ведомство ландрата находилось в простеньком здании на Рыночной площади. Ландрат исполнял двойные обязанности. Он был представителем государства и в этом качестве имел пятерых сотрудников. Они во главе с обер-секретарем Ёльшлегером находились на службе. А в другом качестве ландрат возглавлял местное самоуправление округа, и ему полагался изрядный бюрократический аппарат – примерно сорок человек.

Ландрат управлял округом совместно с окружным советом (крайстагом), состоявшим из шести человек. В помещении окружного совета было пусто. На рабочем месте присутствовал один-единственный мрачный пожилой господин. Это был обер-секретарь окружного комитета Пицкс, которого считали левым и потому не втянули в заговор против нового начальника. Все остальные письменные столы были девственно чисты, стулья нагромождены один на другой. Иначе говоря, окружного управления не существовало.

– Я бы рекомендовал посетить кабинет ландрата, – заметил Ёльшлегер.

Комната была по-прусски скупо обставлена. Зато на письменном столе громоздилась кипа документов, раскрытых на нужной странице. Нового ландрата ждали. Это были протоколы заседания окружного совета:

«10 января совет принял решение временно распустить сотрудников окружного совета…

Совет принял решение продать принадлежащий округу автомобиль, а пока что держать его под замком…

Совет принял решение сдать в принадлежащем округу имении служебную квартиру советнику фон Ферзену до 1 октября сего года независимо от занимаемой им должности…

Совет проголосовал за немедленное увольнение окружного шофера Грабловского…»

Фриденсбург выяснил, что его предшественник сделал окружного шофера личным водителем, не забыв при этом выплатить ему зарплату за три месяца вперед из кассы округа. Фриденсбург попытался отыскать своего предшественника, который должен был сдать ему дела. Фон Ферзен исчез. Из бумаг выяснилось, что он передал все полномочия одному из шести депутатов окружного совета – фон Путкамеру. Фриденсбург по телефону пригласил его приехать и услышал в ответ:

– В течение нескольких ближайших недель это невозможно.

– Хорошо, – сказал Фриденсбург, – я сам вас навещу.

– Это тоже невозможно, я сейчас уезжаю.

Все шесть членов окружного совета договорились не участвовать ни в каких совещаниях и не отвечать на вопросы нового ландрата. Это был настоящий бойкот. Обращаться за помощью к обер-президенту Восточной Пруссии в Кёнигсберге было бесполезно. Тот имел лишь совещательный голос и едва ли мог что-то изменить. Все бросить, уехать в Берлин и доложить министру, что он не в состоянии выполнить задание, было для Фриденсбурга невозможным. Именно этого от него ждали. Он же намеревался честно исполнить свой долг. Причем действовать следовало незамедлительно.