Холокост. Новая история - Лоуренс Рис Страница 26

Поразительно, но Баймлеру удалось сбежать из Дахау. Он оторвал доску над небольшим высоким окошком в своей камере, протиснулся в узкое отверстие и сумел выбраться за пределы лагеря. Конечно, Баймлера искали — и по горячим следам, и после, но товарищи помогли ему перебраться через немецкую границу. Словом, Ганс Баймлер оказался на свободе. Он погиб в 1936 году в Испании, сражаясь в рядах интернациональных бригад.

В результате публикации таких книг, как «Смерть Иуды. Раввин в концентрационном лагере» и «Лагерь смерти Дахау», материалов в Manchester Guardian и других газетах, жесточайший характер нацистского режима был известен в мире с самого начала. Тем не менее наряду с этими достоверными свидетельствами печатались и другие статьи, в первую очередь в самой Германии, дезинформирующие о том, что происходит в концентрационных лагерях. Например, городская газета Дахау Amper-Bote в сентябре 1933 года утверждала, что заключенные в лагере занимаются спортом и с удовольствием трудятся⁵⁴. И многие немецкие граждане верили этому. Эрна Кранц, в 1930-е годы мюнхенская школьница, вспоминает: «Мы знали о существовании Дахау, но это же просто лагерь для заключенных, так ведь? Нам говорили, что там содержатся коммунисты и преступники»⁵⁵. Карл Бем-Тейтельбах, в то время молодой военный летчик, был убежден, что в Дахау собраны преступники-рецидивисты. «Им, конечно, приходилось там работать. Вдобавок Гитлер убирал с улиц и отправлял туда всех изгоев общества, особенно гомосексуалистов. Они содержались в Дахау, в трудовом лагере, и люди против этого особо не возражали»⁵⁶.

Мысль, что все заключенные лагерей типа Дахау в каком-то смысле заслуживают своей участи — даже при том, что им не предъявляли никаких обвинений в преступлениях, — действительно укоренилась у многих. Вальтер Фернау, к примеру, впервые услышал словосочетание «концентрационный лагерь» в 1935 году, будучи подростком. Вот что он вспоминает. «Сын друга моего отца флиртовал в кафе с замужней женщиной, а затем там появился человек в форме гауптштурмфюрера СС, который оказался ее мужем. Он стал орать на парня. Тут надо заметить, что этот молодой человек был бездельником и проматывал отцовское состояние. Единственными его занятиями были романы с женщинами и пустое времяпрепровождение в барах. И он ударил этого эсэсовца так, что тот перелетел через два стола и грохнулся на пол. Затем он подхватил свою даму, то есть жену этого гауптштурмфюрера, и они ушли. Разумеется, через некоторое время полиция его арестовала. Мой отец рассказал матери эту историю за обедом. Мы с сестрой слышали. Потом он добавил: “Представляешь, старшего сына Адельберта арестовали. Он избил офицера СС, и теперь его отправляют в концентрационный лагерь”. Мать спросила: “И что с ним будет?” Отец ответил: “Наконец-то он научится работать”. Разумеется, я, пятнадцатилетний подросток, подумал: “Это бездельник, который ничего полезного в своей жизни не сделал, только ухлестывал за женщинами и гонял по городу на автомобиле. Произошедшее пойдет ему на пользу. Труд его изменит”»⁵⁷.

Безусловно, были и такие, кто оценивал это с политической точки зрения. Манфред фон Шредер, добропорядочный сын банкира, вступивший в нацистскую партию в 1933 году, полагал, что концентрационные лагеря — вполне понятный побочный продукт революции. «Известна ли вам в истории, — спрашивает он, — хоть одна революция без неприглядных аспектов с той или другой стороны?»⁵⁸ Ему вторит австрийский нацист Рейнхард Шпитци: «При всех революциях, а мы считали, что у нас произошла революция, национал-социалистическая революция, проливается кровь»⁵⁹.

На первый взгляд, может показаться странным, что так много людей приветствовало революцию, даже с ее «неприглядными аспектами». Но чему тут удивляться, если вспомнить, что Германия только что пережила экзистенциальный кризис? В результате экономического краха вся страна, казалось, разваливается на куски. Все знали, что произошло в 1917 году в России, и были реальные опасения, что такая революция может разразиться и в Германии. В результате очень многие немцы, негативно относящиеся к, возможно, еще более страшному хаосу и насилию, полагали, что единственный способ обрести мир и безопасность — поддержать Гитлера и его штурмовые отряды. Они считали, что национал-социалистическая революция предпочтительнее коммунистической и что ее результатом станут главенство закона и столь желаемый всеми порядок. Это устраивало людей еще и потому, что нацисты, казалось, четко обозначили своих врагов: не только евреев, но и коммунистов с социал-демократами. Так что, если ты не был евреем, коммунистом или социал-демократом, не был бездомным бродягой, не входил в конфликт с новым режимом каким-то иным образом, а являлся добропорядочным немцем, который хотел все начать сначала, тебе нечего было опасаться преследований. И вполне вероятно, что ты мог одобрительно относиться к тому, что делали нацисты.

С учетом того, что риторика Гитлера фокусировалась на борьбе с врагами и их подавлении, неудивительно, что контроль над охраной, служившей в лагерях, стал особой заботой режима. Гиммлер решил не только укомплектовать лагеря, находящиеся в его подчинении, эсэсовцами, но и сменить коменданта своего показательного «учреждения» — Дахау, причем произошло это буквально через три месяца после начала его работы. Первый комендант, Хильмар Векерле, был образцовым немецким солдатом. Образцовым немецким солдатом, мыслящим старыми категориями… Ветеран мировой войны, участник фрайкора, классический «старый боец», которого привлек бунтарский характер нацистской партии. Теперь, когда НСДАП пришла к власти, Векерле оказался на должности, которой не вполне соответствовал по широте «нового мышления».

Векерле мог идти только, что называется, по прямой дороге, а Гиммлера это не устраивало. Кроме того, к Дахау уже было привлечено слишком много внимания, абсолютно ненужного. Вот, например, смерть 12 апреля 1933 года четверых заключенных, евреев. Их вывели за пределы лагеря в ближайший лес и застрелили при попытке к бегству — такой эвфемизм нацисты использовали всегда. Почему этих конкретных заключенных решено было убить, до сих пор остается неизвестным, хотя один офицер, лейтенант полиции Шулер, позже говорил, что, по его мнению, Векерле опасался коммунистического восстания в лагере⁶⁰. Этим случаем заинтересовалась прокуратура Баварии, и результаты расследования оказались для Гиммлера весьма неприятными. Обстоятельства гибели заключенных противоречили его рассказам о Дахау как дисциплинарном объекте, главная задача которого — перевоспитание.

Именно в разгар этого разбирательства, 9 мая, удалось бежать из лагеря Гансу Баймлеру. Другими словами, был повод говорить не только о том, что в Дахау исполняют внесудебные приговоры, но и о том, что охрана не справляется со своими прямыми обязанностями. В общем, к концу следующего месяца Векерле отправили в отставку.

Новым комендантом Дахау стал Теодор Эйке. Этого человека с полным правом можно назвать одним из создателей системы концентрационных лагерей в нацистской Германии. Дахау новый комендант в короткие сроки превратил в образцовый лагерь с исключительно дисциплинированной охраной. Принудительный труд, существовавший в лагерях и до Эйке, сохранился, но при нем Дахау стал экономически эффективным предприятием (появились обувная мастерская, кузница, пекарня и т. д.). В дальнейшем все концлагеря создавались по образу и подобию Дахау.