Шарль де Голль. Военные мемуары. Том 1. Призыв. 1940-1942 - Шарль де Голль Страница 26

Черчилль казался непоколебимым и полным энергии. По отношению к французам, находящимся в критическом положении, он вел себя настороженно, заняв позицию сочувственного выжидания. Мне казалось, что он уже был во власти страшной, но заманчивой перспективы, представляя — и возможно не без тайного удовлетворения — одинокую на своем острове Англию и себя, который ценою героических усилий становится ее спасителем.

Что касается меня, то, заглядывая вперед, я прекрасно понимал, что все эти словопрения бесполезны и бесперспективны, поскольку они не рассматривают единственно приемлемое решение: организацию сил в империи.

После трехчасовой дискуссии, не давшей никаких результатов, за тем же столом сели обедать. Я оказался рядом с Черчиллем. Наш разговор укрепил мое убеждение в том, что это человек непреклонной воли. Черчилль, в свою очередь, несомненно, понял, что обезоруженный де Голль не стал от этого менее решительным.

Адмирал Дарлан ^[90], который отсутствовал на совещании, появился после обеда. Пропустив впереди себя начальника штаба военно-воздушных сил генерала Вюйлемена, он подошел к Полю Рейно. То, что сообщил Дарлан, заставляло призадуматься. Дело заключалось в том, что против Генуи была подготовлена комбинированная операция с участием военно-морского флота и бомбардировочной авиации. В соответствии с планом действия должны были начаться ночью. Но Дарлан уже переменил свое решение и хотел отменить приказ, выдвигая в качестве аргумента колебание генерала Вюйлемена, который опасался, что итальянцы предпримут ответные меры и уничтожат склады с горючим в пункте Бер. Тем не менее он просил согласия правительства на отмену приказа. «Каково ваше мнение?» — обратился ко мне Поль Рейно. «При нашем нынешнем положении, — ответил я, — самым разумным было бы, наоборот, ничего не щадить. Надо осуществить задуманную операцию».

Дарлан, однако, одержал верх, и приказ о проведении операции был отменен. И все-таки несмотря на это, с опозданием на три дня против намеченного срока, Генуя была обстреляна небольшим отрядом кораблей. Этот случай убедил меня, что и Дарлан проводит теперь свою собственную линию.

День 12 июня я провел в замке Бове, принадлежавшем г-ну Ле Прово де Лонэ, и вместе с генералом Кольсоном ^[91] занимался разработкой плана эвакуации в Северную Африку. Должен признаться, что, очутившись в уединении и задумываясь над событиями, свидетелем которых я был накануне, я имел все основания опасаться того, что пораженческие настроения зашли слишком далеко и что разрабатываемый мною план никогда не будет осуществлен. Тем не менее я был полон решимости сделать все, что было в моих силах, чтобы правительство взялось за его реализацию и обязало к этому командование.

Закончив основную часть работы, я направился в Шиссе, резиденцию Поля Рейно. Было уже поздно. По окончании заседания Совета министров в Канже, на которое я не был приглашен, премьер-министр возвратился около 11 часов ночи в сопровождении Бодуэна. В то время как они и их окружающие сели ужинать, я, заняв место за столом, со всей определенностью поставил вопрос относительно Северной Африки. Но мои собеседники склонны были говорить лишь о вопросе, который обсуждался Советом министров. Вопрос этот, связанный, впрочем, с поставленной мною проблемой и очень срочный, касался местопребывания правительства на ближайшее будущее. В самом деле, форсировав Сену, немцы вскоре могли выйти к Луаре. Предлагалось два варианта: либо Бордо, либо Кемпер. Тут же за столом завязался спор, беспорядочный и шумный, потому что все устали и были в нервозном состоянии. Никакого определенного решения не было принято. Поль Рейно ушел, назначив мне встречу на утро.

Я, конечно, стоял за Кемпер. Дело было вовсе не в том, что я льстил себя какими-то надеждами на возможность удержаться в Бретани. Но если бы правительство перебралось туда, то рано или поздно у него не оказалось бы иного выхода, кроме эвакуации морем. Поскольку немцы, чтобы действовать против Англии, неизбежно должны были занять Бретань, этот полуостров никак не мог стать «свободной зоной». Выйдя в море, министрам, по всей вероятности, пришлось бы направиться в Африку либо прямым путем, либо сделав предварительно остановку в Англии. В любом случае Кемпер был бы этапом на пути к энергичным действиям. Вот почему, когда Поль Рейно сразу же после того, как я вошел в состав правительства, говорил со мною о проекте «бретонского бастиона», я присоединился к этому проекту. Наоборот, такие люди, как Петен, Вейган, Бодуэн, которые вели дело к капитуляции и, вопреки их утверждениям, руководствовались своими политическими соображениями, а вовсе не мотивами военного характера, возражали против подобного варианта.

Рано утром 13 июня я возвратился в Шиссе. После долгих дебатов и несмотря на приведенные мною доводы премьер-министр решил перевести правительство в Бордо, ссылаясь на то, что таково было мнение, высказанное накануне министрами. Тогда я стал еще более настойчиво требовать, чтобы по меньшей мере был отдан приказ, обязывающий главнокомандующего готовиться к переброске войск в Африку. Я знал, что так именно намерен был поступить Поль Рейно в крайнем случае. Но атмосфера различных влияний и интриг, которая его окружала, оказывала на него такое влияние, что эта единственная надежда исчезала буквально на глазах.

Однако в тот же день, около двенадцати часов, премьер-министр подписал письмо, адресованное генералу Вейгану, в котором указывалось, что правительство ждет от него прежде всего «организации самой упорной обороны в Центральном массиве и в Бретани», а затем «в случае нашего поражения… перебазирования за пределы метрополии для организации там борьбы, используя при этом свободу морей». Это письмо, несомненно, свидетельствовало о намерении принять меры к спасению. Но мне казалось, что оно не было составлено в том категорическом тоне, который диктовался обстоятельствами. К тому же уже после того, как это письмо было подписано, оно еще некоторое время обсуждалось в кулуарах и было отправлено лишь на следующий день.

Утром того же дня, 13 июня, в Шиссе прибыли председатель сената Жанненэ ^[92] и председатель палаты Эррио. Первый не терял присутствия духа в обстановке общего смятения и напоминал Клемансо, непосредственным и близким сотрудником которого он был в тяжелые дни 1917–1918. Второй, приветливый и речистый, с увлечением говорил о разнообразных чувствах, которыми был охвачен. Оба являлись сторонниками премьер-министра, противниками капитуляции и готовы были вместе с правительством переехать в Алжир. Лишний раз я убедился в том, что, несмотря на все происки капитулянтов, которые окружали Поля Рейно, он мог бы одержать верх, если бы только ни в чем не уступал им.