Анти-Суворов. «Ледокол» опровергнут! - Сергей Жевалов Страница 26

На странице 241 мистер Резун снова врет: «Генерал армии И.В. Тюленев в самый первый момент вторжения германских войск разговаривает в Кремле с Жуковым. Вот слова Жукова: „Доложили Сталину, но он по-прежнему не верит, считает это провокацией немецких генералов“ (Через три войны. С. 141).

Таких свидетельств я могу привести тысячу, но и до меня много раз доказано, что Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения и то не верил.

У коммунистических историков получается нестыковка: Сталин проводит самую мощную перегруппировку войск в истории человечества для того, чтобы предотвратить германскую агрессию, в возможность которой он не верит!»

В воспоминаниях генерала армии И.В. Тюленева «Через три войны» нет таких слов, которые якобы «воспроизводит» заламаншский «исследователь». И.В. Тюленев сообщает:

«Концентрация германских войск на наших границах не имела иного повода, кроме подготовки нападения на Советский Союз. Вызывала подозрение и внезапная акция германского правительства – начавшаяся 20 июня широкая волна арестов всех тех, кто в той или иной мере проявлял симпатии к Советскому Союзу. История учит, что одним из верных предвестников войны является изоляция в своей стране элементов, сочувствующих тому государству, против которого не сегодня-завтра начнутся боевые действия.

…На душе у меня было тревожно. Невольно вспомнились все события этого субботнего дня. В полдень мне позвонил из Кремля А.Н. Поскребышев:

– С вами будет говорить товарищ Сталин…

В трубке я слышу глуховатый голос:

– Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня.

В ответ услышал:

– Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.

В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о немецких военных планах, о том, что фашисты вот-вот нападут на нашу страну.

Я тут же отдал распоряжение своему помощнику по ПВО генерал-майору М.С. Громадину: в лагерь зенитную артиллерию не отправлять, привести ее в полную боевую готовность.

Вечером был у наркома обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова и узнал, что тревожные симптомы надвигающейся войны подтверждаются. Настораживает и подозрительная возня в немецком посольстве; сотрудники всех рангов поспешно уезжают на машинах за город.

…В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль… Сразу возникла мысль: „Война!.. “

По дороге заехал в Генштаб. Г.К. Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных военных округов. После телефонных переговоров Жуков коротко информировал меня:

– Немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу.

Я поспешил в Кремль. Меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К.Е. Ворошилову. Климент Ефремович спросил:

– Где подготовлен командный пункт для Верховного командования?

Этот вопрос меня несколько озадачил.

– Такую задачу передо мной никто не ставил, – говорю я Ворошилову. – Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Верховному командованию.

Затем мне было объявлено, что правительство назначило меня на должность командующего войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же.

Каждая минута была дорога. Штаб МВО согласно моим указаниям срочно выделил полевой штаб для Южного фронта из командиров Московского военного округа и стал готовить специальный железнодорожный состав для отправки штабных работников на фронт.

22 июня в 15 часов я снова был у Г. К. Жукова и хотел получить от него оперативную обстановку и задачу для Южного фронта. Но лично от Жукова никаких указаний не получил, так как он, как и я, спешил в этот день выехать на фронт. После этого я был в Оперативном управлении Генштаба, где мне сказали, что обстановку и задачи я получу на месте.

Война меня, кадрового военного, не пугала, хотя я предчувствовал, что эта, нынешняя, будет куда тяжелее, чем обе предыдущие.

Перед расставанием жена спросила:

– Как ты думаешь, сколько будет продолжаться война?

Не знаю почему, но я, не задумываясь, ответил:

– Не меньше трех лет…

Вечером 22 июня железнодорожный состав с полевым управлением Южного фронта ушел из затемненной, посуровевшей Москвы»¹⁸⁶.

И откуда мистер Резун взял, что И.В. Сталин не верил в нападение Германии на СССР? Я не буду приводить тысячу свидетельств. Но вот свидетельства тех, кто был рядом со Сталиным 22 июня 1941 года. Все они сообщают, что И.В. Сталин сразу поверил в нападение Германии. Выше уже воспроизводилось свидетельство генерала армии И.В. Тюленева. В нем говорилось, что И.В. Сталин еще 21 июня 1941 года требовал увеличить боеготовность войск ПВО Москвы.

А. И. Микоян ничего не говорит о неверии И. В. Сталина в возможность германского нападения: «Мы разошлись около трех часов ночи 22 июня, а уже через час меня разбудили: „Война!“. Сразу члены Политбюро вновь собрались у Сталина, зачитали информацию о том, что бомбили Севастополь и другие города. Был дан приказ – немедленно ввести в действие мобилизационный план (он был нами пересмотрен еще весной и предусматривал, какую продукцию должны выпускать предприятия после начала войны), объявить мобилизацию и т. д.

Решили, что надо выступить по радио в связи с началом войны. Конечно, предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался: „Пусть Молотов выступит“. Мы все возражали против этого: народ не поймет, почему в такой ответственный исторический момент услышат обращение к народу не Сталина – Первого секретаря ЦК партии, Председателя правительства, а его заместителя. Нам важно сейчас, чтобы авторитетный голос раздался с призывом к народу – всем подняться на оборону страны. Однако наши уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, это сделает в другой раз. Так как Сталин упорно отказывался, то решили, пусть выступит Молотов. Выступление Молотова прозвучало в 12 часов дня 22 июня»¹⁸⁷.

Г.К. Жуков свидетельствует о том, что И.В. Сталин «был бледен», но про неверие в германское нападение тоже не сообщает: «В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М.А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф.И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.