Тайная сторона дела Пеньковского. Непризнанная победа России - Анатолий Максимов Страница 26

…Бюро в рамках ВЧК — ГПУ — ОГПУ просуществовало недолго (формально в 1923–1927 годы). Несмотря на широкий круг акций тайного влияния, как успешных, так и менее успешных, в архивах разведки фактически не оставлено документов с подробным описанием конкретных операций. Чаще всего вообще отсутствует даже косвенное упоминание о тех разведчиках и агентах, которые были причастны к их разработке либо реализации.

Почему так случилось? Бюро по дезинформации сохраняло секретность акций тайного влияния, которые вторгались в интересы других государств. Причем при прямом участии в их разработке высших государственных органов СССР («фактор причастности»), а потому своевременно избавлялось от «взрывоопасных» документов, компрометирующих советское правительство — особенно в случаях применения и реализации далеко не джентльменских приемов.

Не с этих ли позиций следует оценивать и другие «спорные акции» советской госбезопасности: операцию «Синдикат-4» («привлечение» в МОЦР крупного советского военачальника М.Н. Тухачевского), «Снег» (ускорение военного столкновения США с Японией в 1941 году) или в данном случае — «дело Пеньковского»?!

Операция «Снег». После начала Второй мировой войны внешняя разведка усилила работу по расширению агентурной сети в европейских странах — Германии, Великобритании, Франции и за океаном — в США.

В преддверии нападения Германии на СССР советское правительство и военное командование остро интересовала обстановка на флангах будущей войны. А это — возможный закавказский фронт (прогермански настроенный Иран), среднеазиатский (влияние немецких и других спецслужб оси в Афганистане) и особенно дальневосточное направление, где в сопредельном с СССР Китае уже хозяйничала Япония, союзник Германии по оси Берлин — Рим — Токио.

Стабилизация обстановки с граничащими с Советским Союзом странами имела стратегическое значение, особенно во время битвы за Москву.

О положении дел на дальневосточном направлении разведка регулярно докладывала в Москву: о борьбе двух группировок в японских вооруженных силах — командования сухопутной армии, которое стояло за немедленную войну против СССР, и японского командования военно-морского флота, которое считало, что надо начинать с захвата территорий в Юго-Восточной Азии, то есть с войны на Тихом океане, а потом уже вести военные действия против Советского Союза.

Влияние советской разведки на ход военных событий в этом регионе сказалось в организации и проведении операции «Снег», стратегический замысел которой состоял во втягивании в войну с Японией США.

Подтолкнуть США к серьезной конфронтации, вплоть до военных действий, означало отвлечь японскую военщину от СССР.

Когда план операции был детально завершен, исполнителям последовал приказ готовить операцию не просто в полной тайне, но чтобы «после операции вы забыли про “Снег” навсегда. И чтобы не осталось никаких следов — ни в едином деле, ни клочка бумаги…». И по воспоминанию участников, «этот странный приказ был выполнен досконально».

В конце ноября 1941 года японский МИД был встревожен, получив «памятную записку» от правительства США. Это была известная теперь «нота Хелла» (по имени американского госсекретаря того периода). В Японии требования американцев восприняли как ультиматум: вывод войск из Китая и Французского Индокитая, прекращение поддержки правительства Маньчжоу-Го и выход из Тройственного пакта «Берлин — Рим — Токио».

Американский демарш «помог» «морской партии» в Японии определиться в отношении войны с США на Тихом океане и ускорить ее. И японские авианосцы скрытно направились к Гавайским островам. 7 декабря японские самолеты двумя волнами уничтожили американский флот в бухте Перл-Харбор.

В Москве, на подступах к которой только за день до этого началось величайшее контрнаступление, нападение японцев на США воспринято было как весть стратегического значения: вовлеченная в войну Япония больше не сможет напасть на СССР, имея три фронта — в Китае, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Теперь она не решится открыть четвертый фронт в Советском Приморье. Советско-японский фронт на Дальнем Востоке так и не был открыт, и в битве за Москву участвовали снятые оттуда сибирские дивизии.

И снова в этой акции тайного влияния, как и в операциях 20-х годов, разведка проявила особенности своих действий: предвидение и упреждение намерений противника, а в данном случае — ускорение военной конфронтации между США и Японией с целью ликвидации стратегической напряженности на наших восточных границах.

Другой существенной особенностью акции стала возможность влияния ее на ход Московского сражения, в том числе переброской 13 дивизий под Москву с Дальнего Востока. А главным достижением этого сражения стала истина и для советского народа, и для всего мира: блицкриг Гитлера сорван и «фашистов можно бить»!

«Красная капелла» (1935–1942). Ярким примером совместной работы разведки госбезопасности и военной разведки стала преемственность в создании и работе в Германии с антифашистской группой «Красная капелла» (1935–1942). Итак, фактически с середины 30-х годов советская внешняя разведка начала получать на постоянной основе исчерпывающую информацию из главных государственных ведомств Третьего рейха.

Германская «машина» введения в заблуждение противника отрабатывала свои «технологии блефа» на операциях «Гельб» (против Бельгии), «Вайс» (нападение на Польшу), «Грюн» (вторжение в Чехословакию), «Зонненблюм» (военные действия в Африке), «Марита» (захват Югославии и Греции), «Морской лев» (вторжение в Великобританию).

И все же советская разведка довела до сведения руководства Союза достоверную информацию, просчитав все ходы гитлеровской подготовки к нападению на Советский Союз. Трагедией для разведки стал факт неадекватного отношения к ее информации политического и военного руководства страны.

.. После раскрытия работы группы «Красная капелла» отдел контрразведки имперского управления безопасности Германии в секретном докладе Гитлеру, оценивая разведывательные возможности организации в пользу Советов, отмечал следующее:

«Они имели связи в имперском министерстве авиации, в верховном главнокомандовании вооруженных сил, в главном морском штабе, в министерствах экономики, пропаганды и иностранных дел; в Берлинском университете, в расовом политическом ведомстве, в берлинской городской управе…»

Операция «Монастырь» — «Березино» (1941–1945). В предвоенные годы советские органы госбезопасности продолжали работу по упреждению действий противника. Они предвидели, что германские спецслужбы будут искать контакты с недовольными советской властью гражданами из сословий, лишившихся своих привилегий после Октябрьской революции.

В канун нападения Германии на Советский Союз наша контрразведка ввела в поле зрения разведчиков абвера — из числа сотрудников германского посольства в Москве — некоего инженера с «Мосфильма». «Некий инженер с “Мосфильма” — наш агент Гейне — Александр Демьянов, ставший для абвера Максом, превратился в значимый «источник информации» для командования вермахта. Руководство абвера считало, что Макс опирается в своей работе с германской разведкой на источники информации в окружении маршала Б.М. Шапошникова и генерала К.К. Рокоссовского.