Крупнейшие танковые сражения Второй мировой войны. Аналитический обзор - Илья Мощанский Страница 26

Наступление 8-го механизированного корпуса встревожило германское военное руководство. Чтобы отразить контрудар советских танков, генерал-фельдмаршал Рундштедт был вынужден сосредоточить в этом районе крупные силы. В район Берестечко выдвинулись резервы. Командование 48-го корпуса противника в свою очередь также принимало меры к надежному обеспечению своего правого фланга. Вследствие этого соединения 8-го механизированного корпуса не смогли 26 июня развить успех. Он в течение первого дня боя продвинулся от 4 до 15 км, нанес значительные потери противнику, но полностью выполнить поставленную ему задачу не смог. Это было связано еще и с тем, что соединения корпуса начали атаку разновременно и атаковали противника на танконедоступной местности. Поэтому сильного первоначального удара не получилось. Управление в соединениях и частях было организовано слабо. Недостаточная устойчивость радиосвязи вызывала широкое использование посыльных. Не имея специальных средств передвижения, они не смогли обеспечить быстрой передачи приказов и распоряжений командиров.

Однако контрудар механизированных войск Юго-Западного фронта, в котором участвовал и 8-й мехкорпус, на какое-то время задержал наступление 1-й танковой группы Клейста. В целом, сам командующий Юго-Западным фронтом считал, что приграничное сражение было нами проиграно. Глубокое вклинение немецких танков в районе Дубно создавало опасность тем армиям, которые продолжали сражаться в «львовском выступе». Военный совет фронта решил отвести войска на новый оборонительный рубеж, о чем доложил в Ставку, и, не дожидаясь согласия Москвы, отдал армиям соответствующее распоряжение. Однако Ставка не утвердила решения Кирпоноса и потребовала возобновить контрудары. Командующему пришлось отменить только что отданные распоряжения, которые уже начали выполняться войсками.

В связи с сосредоточением крупных сил противника в районе Дубно и продвижением его на Острог командующий фронтом в 06.00 27 июня через начальника управления политической пропаганды фронта бригадного комиссара А. И. Михайлова передал корпусу новый приказ: в 09.00 27 июня нанести удар в направлении Броды, Дубно и к исходу дня овладеть н/п Дубно.

Таким образом, на возвращение в исходное положение, сосредоточение дивизий, организацию боя корпус имел 3 часа.

Исходя из обстановки, командир корпуса поставил 34-й танковой дивизии задачу — ударом в северо-восточном направлении уничтожить противника и к исходу дня выйти в район Дубно. 12-я танковая дивизия должна была наступать на Броды, Верба и к исходу дня выйти в район Птыча, Верба. 7-й моторизованной дивизии Красной Армии предстояло перегруппироваться к востоку, наступать в направлении Броды, Верба и к исходу дня выйти в район Рудня, Верба.

В районе 10.00 27 июня в штаб командира 8 мк прибыл член Военного совета Юго-Западного фронта корпусной комиссар H. H. Вашугин. Угрожая генерал-лейтенанту Д. И. Рябышеву расстрелом, он потребовал немедленно предпринять атаку. Позднее Рябышев вспоминал: «Моих объяснений причин задержки выслушивать не стал. Несмотря на это, я все же высказал ему мое мнение и заявил, что считаю преступлением перед Родиной бросать войска корпуса по частям на явное уничтожение противником. Тем не менее корпусной комиссар потребовал немедленно выполнять приказ по выходу корпуса в район Дубно» [31].

Генерал Рябышев даже под сильным напором Вашугина не в состоянии был сразу повернуть все соединения на новое направление. Поэтому он создал сводный отряд и, по указанию все того же Вашугина, поставил во главе его не командира дивизии, а своего заместителя бригадного комиссара Н. К. Попеля.

К 10.00 часам 27 июня был выслан передовой отряд от 12-й танковой дивизии — 25 тяжелых и средних танков в направлении Теслучев, Дубно с задачей овладеть Дубно. Его, согласно приказу, возглавил бригадный комиссар Н. К. Попель. Остальные части 12-й дивизии выполнить приказ не смогли из-за отсутствия горючего. В 14.00 вслед за передовым отрядом перешла в наступление 34-я танковая дивизия. К исходу дня к ней присоединились, получив горючее, 23-й и 24-й танковые полки 12-й танковой дивизии. Однако остальные части этой дивизии и 7-я моторизованная дивизия 27 июня не успели сосредоточиться и в бой введены не были. Поэтому сила удара корпуса была ослаблена.

Тем не менее удар, нанесенный 8-м механизированным корпусом в середине дня 27 июня, оказался для противника неожиданным. Используя это обстоятельство, передовой отряд и части 34-й танковой дивизии смяли прикрытие противника в районе Теслучева, совершили стремительный бросок на 25–28 км и вышли в район Птыча, Великие Сады.

В боях воины-танкисты проявили беспримерную отвагу и героизм. Вот как об этом рассказывал в книге «В тяжкую пору» бывший комиссар 8-го механизированного корпуса бригадный комиссар Н. К. Попель: «В горячке боя танк KB замполита Жегана пошел на таран. Немецкий танк был разбит. Но у КВ от удара заглох мотор. Жеган и механик-водитель Устинов потеряли сознание. Только наводчик Михайлов вел огонь, пока оставались снаряды. Немцы обратили внимание на неподвижный русский танк, одиноко маячивший на фланге. Немцы решили отбуксировать KB вместе с его экипажем. Подошел Pz.Kpfw.IV, тросом зацепил наш KB и рванул танк с места. Рванул еще раз и потащил. Но вдруг заревел мотор. KB завелся в движении. Устинов схватился за рычаги. Трос натянулся, как струна. Кто кого? Но мотор KB мощнее. Немецкий экипаж на ходу выпрыгнул из машины. Танк был доставлен в наше расположение» [32]. Новые советские танки Т-34 и KB наводили ужас на врага, но их оставалось очень немного в составе корпуса.

В ходе наступления 34-я танковая дивизия уничтожила 23 немецких танка, 20 бронемашин, 9 орудий и до батальона мотопехоты.

В отличие от нашей войсковой разведки, которая помимо рекогносцировки местности с помощью штатных подразделений, а также засылки в «тыл» к немцам военнослужащих, переодетых в гражданскую одежду (что уже достижение после всего нескольких дней войны. — Примеч. авт.) никаких новых методов работы с противником пока не предлагала, абвер вел с нашими командирами «дерзкие игры».

По рации германские специалисты вызывали на прямую связь руководителей наших боевых подразделений и от имени командования пытались либо управлять ими, либо получать информацию о местонахождении и численности наших войск. Не избежал подобного нажима и Попель.

Но хитрый бригадный комиссар потребовал, чтобы «корпус» запросил его по кодовой таблице.

— Ругаются, не хотят, — доложил радист и вдруг заволновался, сказал: — Похоже, что голос заместителя начальника связи.

— Дело темное, — сказал командир 34 тд Васильев. — Может быть, в плен попал и под страхом смерти смалодушничал… Может быть, шпион… А может быть, и Рябышев горячится.

— Темное? — усмехнулся Попель. — Сейчас все ясно будет, — и он приказал радисту передать «Рябышеву», что ответит ему, когда он скажет, какой фирмы у Попеля охотничье ружье.