Рокоссовский. Терновый венец славы - Анатолий Карчмит Страница 26

— А что же меня обходишь, дорогой товарищ? — спросил хриплым голосом мужчина.

— Не стыдно, пьянь забубенная? — сказала одна из старушек. — На тебе пахать надо в колхозе, а ты попрошайничаешь. Стыдоба!

— Вот уж не надо. Я сижу на своем законном месте и вас не трогаю, — тяжело проговорил мужчина, заискивающе глядя на Рокоссовских. — Мне терять нечего, от вас таить не стану. Я живу лучше, чем при коммунизме: не работаю, а ем, да еще если повезет, то и выпиваю. На людей зла не держу. А коли выпью, то ни у кого от этого не убудет. Бог милостив. Он все простит. — Мужчина протянул дрожащую руку. — Красавец, Христом молю: дай на опохмелку.

— Папочка, посмотри, какие у него добрые глаза, ну дай ему, — сказала Ада.

— За откровенность, — улыбнулся Рокоссовский и протянул деньги.

— Ой, благодарствую, как раз на сто пятьдесят. Я, слава Богу, тренированный, мне хватит на целый день.

В неподвижном воздухе струились лучи солнца, заливая Святые горы мягким светом. Было тихо. Едва проклюнувшиеся ярко-зеленые листья на деревьях напоминали о том, что весна набирала силу. То тут, то там раздавалось нестройное пение птиц.

Рокоссовский, как опытный гид, рассказывал жене и дочке об истории пушкинских мест, а под занавес осознанно оставил могилу великого поэта. До этого он им напомнил, что его друг Юшкевич особенно любил бессмертные строчки Пушкина:

И хоть бесчувственному телу

Равно повсюду истлевать,

Но ближе к милому пределу

Мне все б хотелось почивать.

— А где теперь твой друг Юшкевич? — спросила Ада.

— Лежит в земле под Перекопом.

С замиранием сердца Рокоссовские подошли к мраморному обелиску, на котором было написано: «Александр Сергеевич Пушкин, родился в Москве 26-го мая 1799 года, скончался в С.-Петербурге 29-го января 1837 года».

— Прах поэта лежит рядом с прахом его предков, — вполголоса объяснял Рокоссовский. — Здесь погребены его дед, Иосиф Абрамович Ганнибал, его бабка Мария Александровна Ганнибал, урожденная Пушкина, его мать и отец, а в соборе, вы видели, — его маленький братик. Видимо, у Пушкина было какое-то предчувствие своей близкой гибели.

— Почему ты так думаешь? — спросила Юлия Петровна.

— В 1836 году, похоронив мать, поэт купил себе здесь место.

Рокоссовские уже собрались спускаться вниз, но, заметив Аду, которая стояла у могилы поэта, будто в зачарованном сне, остановились. Уже прошла группа студентов; молчаливой стайкой проскочили школьники; в философском раздумье задержалась, а затем ушла группа пожилых экскурсантов; а она, ученица четвертого класса, Ада Рокоссовская, все не могла оторваться от истока могучей реки, обладающей волшебной силой. Заметив на глазах у дочери слезы, отец и мать переглянулись.

— Ну, что ты, доченька, — ласково погладил ее по головке отец.

Ада ничего не ответила, а, вытирая кулачком слезы, прижалась к отцу.

В четвертом часу дня, наспех перекусив в дорожном буфете, Рокоссовские направились в Тригорский парк. Погода была теплая и ясная. Машина дошла до «Михайловских рощ» и остановилась.

Дальше они пошли пешком и вскоре вошли в лес, где когда-то гулял великий поэт. От обомшелых сосен, от ганнибаловских елей, пирамидой уходящих в небо, от голубеющей реки Сыроти, от серого деревенского домика, где Пушкин коротал грустные вечера со своей верной няней и с крыльца которого в морозные зимы, заслышав колокольчик, выбегал на крыльцо, — от всего этого веяло таким древним и чистым русским духом, что Рокоссовским казалось, что эту необъяснимо-чарующую силу и грусть можно испытать только здесь, в этих заповедных местах.

— Все-таки странная штука жизнь, — с сожалением сказала Юлия. — Почему так рано ушел из жизни Пушкин?

— Так распорядилась судьба, — ответил Рокоссовский.

— А что такое судьба? — подняла глаза на отца Ада.

— Судьба — это жизнь, не зависящая от самого человека.

— А у меня, у тебя и у мамы тоже есть судьба?

— Конечно.

— А какая моя судьба, ты не знаешь?

— В том-то и загадка жизни, что человек не знает свою судьбу.

Они прошли горбатый мостик, постояли и помолчали на «Аллее Керн», а затем направились в Тригорский парк. Здесь, среди могучих дубов и лип, они нашли скамейку и присели. Отдохнув, Рокоссовские направились к машине.