Рубин Рафаэля - Диана Хэгер Страница 26

Однако, чем бы он ни пытался оправдать свою слабость, она была ему отвратительна. Рафаэль сам себя ненавидел. Он был мерзавец – пусть одинокий, но мерзавец.

Он был готов дать Елене денег в возмещение за то, что между ними произошло, но она бы их не приняла. Необходимость встречаться с ней каждый день стала для него не только карой, но и напоминанием о том, что за всякую игру приходится платить. Великий Рафаэль действительно мог получить все, чего бы ни захотел. Но у этого была своя цена…

– Поживи у меня, друг мой, скрась мое одиночество.

Джулио улыбнулся. Синяк под глазом приобрел отвратительный желто-сизый оттенок.

– Но моя семья, учитель…

– Как-то давно один человек сказал, что любовь и семья могут стать обузой. Особенно для художника, Джулио, – произнес Рафаэль, думая об отце. – К сожалению, он оказался прав. Стороннему человеку сложно понять, как мы живем, что рисуем и почему.

– Да, например, такому, как мой отец.

– Я тоже о нем подумал. Мне кажется, тебе будет полезно пожить вдалеке от него и его влияния.

Между ними повисло молчание, они так и шли, не произнося ни слова. Рафаэль, сцепивший руки за спиной, вежливо раскланивался с пораженными горожанами, не ожидавшими увидеть великого художника гуляющим по улице. Мужчины снимали перед ним шапки, а женщины улыбались и перешептывались, прижав пальцы к губам.

– Благодарю вас за предложение, учитель. Я ценю вашу щедрость.

– И правильно делаешь, – ответил Рафаэль с легкой шутливой гримасой, надеясь рассеять натянутость и помочь юноше побороть смущение.

Согбенная старуха в сером одеянии протянула Рафаэлю увядшую ромашку. Он улыбнулся и поклонился ей так, будто перед ним была графиня. Когда он принял у женщины цветок, ее лицо озарилось радостью.

– Дело не в живописи, – наконец произнес Джулио. – Это все мой отец.

– Понятно.

– Он говорит, что я сбился с пути истинного и что он своей рукой изгонит вселившихся в меня бесов. Только так, по его словам, я смогу стать настоящим мужчиной.

– А ты как думаешь?

Джулио вздохнул и покачал головой.

– Я и сам не знаю.

– Трудно тебе в мастерской, да? Мужчина воистину существо совершенное. А мы день за днем вынуждены работать с обнаженной натурой, рассматривать каждый мускул, каждую черточку мужского тела. А ты уже зрелый молодой мужчина.

Джулио с изумлением посмотрел на Рафаэля.

– Да нет! Дело не в этом. Я не желаю того, кого рисую, учитель, – ответил он, заливаясь краской. – Во всяком случае, не так, как ваш друг Содома!

Джованни Бацци, великолепный художник, написавший фреску в одной из спален Киджи, действительно водил дружбу с Рафаэлем. Он был даровит и приятен в общении, но такие люди, как отец Джулио, назвали бы его содомитом. Он спокойно воспринимал свое прозвище – Содома, – уверенный в том, что талант, немеркнущая улыбка и высокопоставленные друзья защитят его от любой опасности, какой были чреваты его наклонности.

– Но твой отец придерживается другого мнения? – спросил Рафаэль.

– Мой отец придерживается того мнения, какое ему удобно. Он считает, что мужчины не должны видеть других мужчин обнаженными. Он обвиняет меня в том, что я такой же, как Бацци, только потому, что я, как и он, рисую. Он говорит, что из-за любви к мужчинам Джованни теперь известен всему Риму как Содома и что вы скоро последуете его примеру!

– Надо же, а Бацци носит свое прозвище с гордостью! – засмеялся Рафаэль и, не замедляя шага, положил руку Джулио на плечо. – Говорит, что оно прекрасно отражает его сущность. Но к моей сущности оно никакого отношения не имеет. Как, впрочем, и к твоей.

– Точно.

– Ты уже достаточно возмужал, чтобы вести жизнь взрослого мужчины, Джулио. Поживи со мной, подумай о своем будущем, о том, кто ты есть и кем обязательно станешь. И учись у нас, у наших желаний и поступков. В общем, присмотрись повнимательнее к жизни художников.

– А как быть с отцом? Он же обязательно придет к вам с обвинениями.

– Предоставь отца мне. – Рафаэль заразительно улыбнулся.

– Я никогда этого не забуду, учитель. Никогда. Как я могу оправдать ваше доверие?

– Продолжай писать так, как умеешь, и учись новому вместе со всеми нами. Этого будет более чем достаточно.