Иешуа, сын человеческий - Геннадий Ананьев Страница 26

В Храме переполох. Жрецы, особенно из Посвященных, начали давление на брихаспати, требуя расправы со строптивым учеником, поставившим себя выше их и не повинующегося им, как то необходимо брахмачарину.

— Не избавившись от него, мы выроем могилу священному порядку! — горячо утверждали они. — Зерна его проповедей дадут ростки, и ничто не остановит их роста.

Брихаспати и сам хорошо понимал, что идеалы свободы, равенства и братства — самые привлекательные, они никогда не исчезали вовсе и растормошить людей, дать пищу для размышлений и предлог для действий всегда есть возможность. Ему же, как и всем жрецам, не хотелось менять порядок, какой создан был усилиями далеких предшественников и какой они всеми силами старались поддерживать в стране, но он не мог исполнить требования жрецов, своих собратьев, ибо тогда он нарушил бы решение Собора Великих Посвященных, а это означало одно — мучительную смерть, избежать которой невозможно, укройся он даже в самых непроходимых джунглях. Его достанут где угодно. Тем более, что Иисус не нарушал устоявшегося: право проповедовать он обрел еще с того времени, когда его возвели в четвертую степень Великого Посвященного. Теперь же у него — пятая. Значит, в своем слове и своих деяниях он подсуден только самому себе и Великому Творцу. Его воля принять или не принять веру народов Индии, признать или нет законы, установленные Великими Брахманами. И все же…

Долгие раздумья брихаспати привели его к единственному, как он определил, решению: избавиться от Иисуса через ритуал смерти и возрождения. Провести его, однако, нужно было не в самом Храме, а либо в Раджагрихе, либо в Бенаресе, либо в каком-либо ином Храме при священном городе.

Подошло время, и Иисуса пригласили к Великому Посвященному — брихаспати, и тот, едва закончилось традиционное приветствие, твердо, как о деле решенном, заявил:

— Как мне известно, ты осилил большую часть Вед, и это похвально, но шестая степень Великого Посвящения предполагает способность изгонять из человека злых духов, иметь полную над ними власть, а это возможно лишь при соответствующей тренировке собственного духа. Ты многое получил у ессеев, у жрецов Озириса, но то, что знаем и умеем мы, им не дано. Мы поднимем твой дух на такую высоту, что ты сможешь на несколько дней спуститься во владение бога Ямы, а затем вновь воскреснуть. Но в нашем Храме нет достойных наставников, поэтому мы решили проводить тебя в Храм священного города Раджагриха. Да и ведохранилище там полнее, чем у нас. У тебя там будет возможность не только познать Священную Истину Вед, но и тренировать свой дух.

— Я проходил ритуал смерти и возрождения. Меня приняла Изида-Урания…

— Не такой. Не такой. У нас не открытый саркофаг, а могила. Могила в земле.

Было что-то зловещее в этих словах, но как можно возразить или осудить, если не знаешь сути ритуала, даже не предполагая, каким путем идет к нему подготовка. Поэтому Иисус ответил:

— Я готов познавать все новое для меня.

В Раджагрих они отправились лишь через неделю. Брихаспати выдержал время, чтобы послать вестников во все Храмы, где предполагалось продолжение учебы Иисуса и тренировки его духа. Посланцам было сказано, чтобы намекнули они о замысле Великого Посвященного, советника богов и главы всех белых жрецов, о способе избавления от своенравного ученика. И пусть они ясно дадут понять, что на последний шаг может решиться любой из Храмов, за что исполнитель получит немалые блага.

Вот так брихаспати умыл руки.

Дорогой, в каждом поселке, Иисус останавливался только в домах вайшьев, а то и шудр, чем весьма огорчал сопровождавших его жрецов. Более того, он открыто выступал против деления людей на варны, доказывая, что Великий Творец, приславший не землю первого человека, Ману, создал его по своему образу и подобию и, стало быть, всех равноправными от рождения.

Он вполне разделял мнение о том, что на земле не может быть полного равенства: прилежный и лодырь не одинаково обеспечат свою семью. Мудрый и глупец, добрый и злой, честный и изворота-хитрец — разнятся, и это неоспоримо. Однако же нельзя от самого рождения, не зная возможностей новорожденного, его характера, его ума или одаренности, втискивать сразу же, как только человечек появился на свет, в оковы рабства или, наоборот, предопределять ему право верховодства. Пусть он сам определится в своей жизни, и чего он достоин, того и достигнет.

Подобным проповедям жрецы могли противопоставить только одно:

— Великий Брахма запретил высшим кастам даже прикасаться к сотворенным из его чрева и ног. Он запретил шудрам не только читать Веды или слушать чтение их, но даже смотреть на них. Вайшьям же дозволено слушать Веды лишь по праздничным дням.

Конечно, никого из слушателей подобное утверждение не убеждало, ибо молодой проповедник говорил о той самой надежде на равноправие, какую лелеяли вайшьи и особенно шудры. Однако проповедник появился и уйдет, а жрецы останутся, вот и попробуй перечить им, зная, чем это, в конце концов, закончится. Припомнят жрецы. Хорошо припомнят. Все потому молча, слушали униженные верные слова Великого Посвященного, лишь сердцем одобряя их. Да еще надеясь, что придут когда-нибудь благодатные времена.

Но жрецы не были бы жрецами, если бы не понимали мысли и устремления членов низших каст. Видели они и то, что молчание толпы показное, сами же шудры и вайшьи с жадностью впитывают каждое слово проповедника, а разве хорошо, если в их головах укрепятся крамольные мысли, их действиями станут руководить устремления к равноправию и свободе? Пресечь нужно крамольные проповеди Иисуса! Обязательно!

А выход один: избавиться от проповедника-смутьяна. Но и здесь не все так просто: опасно идти на явное попрание воли Великих Посвященных, какую они единодушно определили в пещере Авраама. Смерть Иисуса должна быть не случайной, но по воле Великого Творца, якобы не признавшего права Иисуса принести себя в искупительную жертву. Значит, через смерть без воскресения.

Вот и Храм священного города Раджагриха. Факельным шествием встречают Иисуса как великого собрата.

— Ты — в своем доме. Ты — в своей семье, — со склоненной головой приветствует гостя глава Храма. — Никто не помешает тебе продолжать путь к познанию Священной Истины.

А через несколько дней (он еще не успел осмотреться, не успел даже выяснить, что имеется в ведохранилище нового по сравнению с ведохранилищем Храма в Джаггернауте) его пригласили на ритуал Великого Посвящения через смерть и возрождение.

Все совершенно не так, как в Храме Озириса. Задний двор с бархатистой зеленью не высокой, но густой травы. Полукруг жрецов в белых одеждах, подковой охвативших свежевыкопанную могилу. Возле могилы на невысоком помосте — гроб, обитый толстой шерстяной материей, землисто-серой. Возле помоста — кафедра. На ней — раскрытая книга.

Глава Храма, с которым Иисус вошел во двор, занял свое место за кафедрой и взмахнул рукой. Тут же во двор вышагала группа факельщиков, которая, похоже было, конвоировала своего собрата, сухонького старца, шагавшего с такой гордостью, что невольно проникаешься к нему уважением.