Ермак Тимофеевич - Николай Гейнце Страница 26

— Не человек это, кажись, атаман…

— А кто же там?

— Баба.

— Баба?.. — спросил Ермак и, вглядевшись внимательно в движущуюся фигуру, сказал: — И верно, баба.

— Так как укажешь, атаман?

— Тащи сюда. Коли баба, не тронь, живьём достань, неча рук марать казацких о бабу…

— Слушаю, атаман…

Казак быстро сбежал в лощину и подошёл к таинственной фигуре. Та, видимо, заметила его, но не сделала движения к бегству. Она даже остановилась. Казак стал что-то говорить ей. Ермаку Тимофеевичу и казакам было видно всё, но не было ничего слышно.

— С кем он там лясы точит? — нетерпеливо сказал Ермак.

— Глянь, атаман! Он направился с ней осматривать остальных мертвецов.

— И то верно…

Действительно, казак шёл уже рядом с фигурой и вместе с ней наклонялся над мёртвыми, некоторых он даже клал на спину.

— Что за чертовщина такая!

— Что он там делает?

— Кумился он, что ли, с ней?

— Может, красотка, так влюбился…

В этом смысле высказывались казаки.

— Чего он там с ней лодырничает? — вышел из себя Ермак и свистнул.

Молодцеватый свист гулким эхом отозвался в лощине. Казак расслышал вызов. Он — видно было по жестам — стал торопить фигуру. К тому же она закончила осмотр мертвецов: вот наклонилась над последним и направилась к горке.

— Дружно идут…

— Словно жених с невестой…

— Али муж с женой…

— Увидим, какая такая краля!

Этими насмешливыми замечаниями встретили казака и фигуру. Вот они вошли на горку. Свет от костров осветил спутницу казака. Это оказалась высокая, худая женщина с чёрными, с сильною сединой волосами, космами выбивавшимися из-под головной повязки, и смуглым, коричневым лицом. Она была одета в бывшую когда-то синего цвета холщовую рубаху с длинными рукавами, без пояса; ноги были обуты в оленьи самодельные башмаки мехом вверх. На ней накинута была потёртая от времени шкура горной козы. Сколько ей лет, сказать было трудно. Может быть, сорок, а может быть, и все шестьдесят.

— Убил бобра…

— На ловца и зверь…

— Вот так краля!

Этими возгласами встретили казаки приведённую из лощины женщину. Казак направился к костру, у которого сидел Ермак.

— Чего ты там с ней якшался? — пробурчал тот.

— Больно слёзно умоляла меня искать…

— Кого искать?

— Мужа её.

— Мужа? А как ты с ней гуторил-то?

— Да она, атаман, говорит нашим языком.

— Вот как!

Ермак бросил сверкающий взгляд на женщину, стоявшую рядом с казаком.

— Ты кто такая?

— Известно кто… Человек.

— Баба?

— Баба.

— Как здесь оказалась?

— За мужем шла.

— А кто твой муж?

— Махмет.

— Нехристь.

Женщина не отвечала — она, видимо, не знала этого слова.

— Ты-то как оказалась у кочевников?

— Я полонянка, с отцом была взята на тринадцатом году, много лет уж живу тут…

— Где тут?

— А за Каменным поясом.

— И отец жив?

— Нет, умер.

— А муж убит?

— Видно, нет на него пропасти. Оглядели мы мёртвых — нет меж ними.

— А разве ты бы хотела его смерти? — сказал Ермак.

— Да пропади он пропадом, татарская образина!

— Силою, значит, взял он тебя в жёны?

— Известно, силой…

— Не хочешь к нему назад?

— На кой он мне ляд!

— А нам-то что с тобой делать?

— Да зарежьте — один конец.

Эта фраза была сказана с такой безнадёжной грустью, что даже чёрствые сердцем казаки, окружившие костёр атамана, у которого стояла женщина, как-то разом охнули.

— Зачем зарезать?.. Место и у нас в селе тебе найдётся. Будешь у нас на должности, — сказал Ермак и ещё раз окинул взглядом женщину.

Что-то знакомое казалось ему в чертах её смуглого, коричневого лица и особенно в выражении её чёрных глаз. «Где я видел её или схожую с ней?» — возник в уме его вопрос да так и засел гвоздём в голове. Он указал казакам накормить бабу, коли есть ей охота.

Казаки окружили женщину. Она спокойно и доверчиво смотрела на них и молча ушла к соседнему костру. Там казаки усадили её, дали краюху хлеба, густо осыпанного солью. Женщина с жадностью стала есть. Видимо, она была очень голодна.

Когда она утолила свой голод, казаки стали допытываться у ней.

— Как тебя зовут?

— Пима.

— Как?

— Пима.

— Что же это за имя такое? Это не имя, а кличка. Твоего отца-то как звали?

— Андреем.

— Вот это так, это христианское имя. А отец-то как звал тебя?

— Мариулой.

— Да кто он был-то?

— Известно кто — человек.

— Русский?

— Русский.

— Цыганка она, братцы, вот что, — заявил один из казаков.

— И впрямь цыганка.

На этом допрос был кончен.

Стало светать.