Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования 1941-1944 - Александр Гогун Страница 25

«Организация переброски п[артизанских] формирований через линию фронта очень часто поручается совершенно неопытным людям. Особенно это отмечается в работе политотделов [армий и фронтов].

Имеют место случаи перехвата п[артизанских] отрядов указанными выше представителями и дачи отрядам разноречивых указаний и задач…

Оперативные группы НКВД УССР при штабах фронтов и армий, по сравнению с оперативными группами политотделов, разведотделов, особых отделов и др. находятся в худшем положении, не имея в своем распоряжении необходимого количества продовольственных пайков для партизан, находящихся на линии фронта во время перебросок и при возвращении из тыла противника, отсутствии одежды для их экипировки, вооружения и др.» ^[174]

В этой же докладной записке значилось, что НКВД УССР лишен возможности перебрасывать партизанские отряды в глубокий тыл, т. к. в распоряжении чекистов не было самолетов: «Получение самолетов через военные советы фронтов встречает большие препятствия и проволочки, что задерживает, а зачастую и срывает своевременную выброску партизанских формирований в тыл противника. НКВД УССР крайне необходимо иметь не менее двух самолетов» ^[175].

Яркий пример разнобоя в деятельности различных силовых структур наличествует в мемуарах диверсанта Ильи Старинова: «Бывало и так: одни насаждали в тылу врага агентуру, другие, того не ведая, ее уничтожали» ^[176].

Подобные факты были характерны для всей оккупированной нацистами территории СССР. Но при этом разгром красных партизан в Украине имел и свои особенности.

Одной из причин тяжелых поражений в Украине упомянутый Алексей Попов назвал создание НКВД УССР «неоправданно крупных формирований» — полков ^[177]. С этим утверждением сложно согласиться. Во-первых, личный состав трех партизанских полков (примерно по 1000 человек в каждом) составлял не более 10 % от численности всех украинских партизанских формирований первого года войны. Во-вторых, эти полки действовали рассредоточенно — батальонами. И, в-третьих, в 1942–1944 гг. история советской партизанской борьбы знала немало случаев применения партизанских соединений, насчитывавших в своем составе 1000 человек и более.

Однако в первый год войны в обзорах СД оккупированных территорий СССР донесения с территории Белоруссии и России, с одной стороны, и Украины — с другой — существенно отличаются. Если в первом случае речь идет о борьбе партизан и борьбе оккупантов с партизанами, то в Украине описывается в основном уничтожение партизан, истребление партийных функционеров и сотрудников НКВД, а также оперативная работа по выявлению и ликвидации разведывательных и диверсионных групп ^[178].

Та же самая тенденция прослеживается и в документах советской стороны.

Согласно сведениям НКВД СССР от февраля 1942 г. получалось, что украинские партизаны в первый период войны действовали в четыре раза менее эффективно, чем их русские коллеги ^[179].

При этом количество красных партизан, находившихся на связи с руководящими органами, на территории всей Украины на 1 мая 1942 г. было в 11 раз меньше, чем в одной Орловской области РСФСР ^[180].

Связано это было, прежде всего, с тем, что украинцы были менее лояльны системе, нежели русские и белорусы. Население неплохо подходивших для партизанской борьбы западных областей УССР, до Второй мировой войны принадлежавших Польше и Румынии, вообще не воспринимало советскую систему. Но и в советской Украине на протяжении всего межвоенного периода лояльность коммунистам была ниже, чем в РСФСР и БССР.

Самой важной причиной отличия менталитета украинцев от русских центральной России была разная распространенность общинного землепользования. «В ходе столыпинской аграрной реформы в России количество крестьянских дворов в общине уменьшилось с 77,2 % в 1905 г. до 67–73 % в 1916 г., а на Украине, по данным нар-комзема УССР, соответственно, с 43 до 24 %. На Украине, в отличие от России, община не являлась основной формой крестьянского землепользования… На Правобережье община исчезла в XVI веке… На Полтавщине и в южной части Черниговщины… община отмерла к началу XIX в.» ^[181] Ленинская сельхозкоммуна и сталинский колхоз был реинкарнацией общины в извращенной форме. Поэтому склонными к индивидуализму украинскими селянами коллективизация воспринималась гораздо болезненнее, чем русскими в центральной России.

У украинцев была и своя национальная память, способствовавшая устремлениям к независимости, на что указывали, в частности, пропагандисты германской армии: «Соответственно его живому темпераменту украинец имеет гораздо более оживленный дух, нежели белорусы. Украинец может оглянуться назад на богатое историческое прошлое: Киевская Русь, княжество Галиция, казачье государство. В национальной жизни церковь всегда играла ключевую роль. (…) Умственная жизнь очень активна» ^[182].

Различия между Украиной и Россией проявились сразу же после Октября 1917 г. Немецкий исследователь Бернард Кьяри отмечал, что «Украина не была оплотом большевиков после Первой мировой войны, а должна была быть присоединена к молодому советскому государству силой оружия» ^[183]. Против коммунистов здесь воевали не только сторонники украинской независимости — демократы-петлюровцы, но и русские белогвардейцы, а также многочисленные крестьянские вожди, самым известным из которых стал анархист Нестор Махно.