Игнатий Лойола - Анна Ветлугина Страница 25

Иниго так и поступил, но настроение не улучшилось. Может, он вообще не создан для духовного пути? Может, следует вернуться к герцогу Накеры, с благодарностью принять должность поручика и забыть о великой славе?

Стремительно, как когда-то в памплонскую цитадель, он бросился в свою пещеру, заросшую терновником, и надолго скрылся там.

На этот раз он собрался лишить себя не только еды, но и сна, а также захватил с собой цепи, взятые у кузнеца.

На пятые сутки неодолимое желание поспать сменилось лихорадочным возбуждением. В эту ночь змея задержалась в пещере до первых лучей солнца. Она дремала, свернувшись кольцами. Иниго, держа посох наготове, нагнулся, чтобы рассмотреть её, и в ужасе отпрянул. Пятнистая шкура состояла из живых глаз, с холодным любопытством взиравших на отшельника. Он замахнулся посохом, но рука онемела. Узкое тело змеи вдруг расширилось до небольшого ковра нежнейшего цвета зари. Глаза плавали в розоватой туманности, то гневно наливаясь кровью, то весело подмигивая.

«Получилось!» — он боялся спугнуть. Похоже, ему удалось прорваться в области, недостижимые прежде.

Нежное марево колыхнулось. Стая глаз вылетела за пределы пещеры и истаяла в лучах восходящего солнца. Потом свет дня сгустился в прозрачную фигуру. Длинные одежды её ниспадали, как поток воды со скал. Он узнал Пресвятую Деву, только явилась Она не в виде образа с какой-то иконы, а как нечеловеческая, но вполне живая сущность. И таким смешным и никчёмным показался он сам себе, рядом с прекрасным видением. Такой глупостью и гордыней повеяло от аккуратного списка грехов... Ему захотелось немедленно броситься вниз с площадки, но разум вовремя подсказал: высота может оказаться недостаточной для самоубийства. Тогда он сказал себе: «Ты хочешь умереть от лени и нежелания стать сильнее. Мнишь себя духовным рыцарем, а выезжаешь на ристалище, как неопытный юнец, который помахал шпагой с друзьями и думает, что научился ратному делу».

Удивительная ясность пришла к нему. Ведь так просто! Для духовных борений нужно упражнять душу. Даже голова перестала болеть и кружиться от этой мысли. Он вытащил из сумки бумагу, на которой писал грехи. Хотел швырнуть её с обрыва, но, передумав в последний момент, начал шарить в сумке. Письменные принадлежности оказались на месте и в полном порядке — чернильница не протекла и очиненные перья аккуратно завёрнуты в тряпочку.

Лойола поискал, как бы устроиться поудобнее. В глубине пещеры в тёмной нише лежал камень, показавшийся ему достаточно плоским. Он протянул в нишу руку, но нащупал вместо камня какой-то предмет, завёрнутый в тряпку. Вытащил, развернул — там оказались два изящных бронзовых подсвечника. «Это для того, чтобы записывать мысли ночами», — понял Иниго. Усмехнулся и положил странную находку обратно.

Потом всё же нашёл плоский камень, перевернул лист бумаги чистой стороной вверх, откупорил чернильницу, взял перо и задумался.

...Солнце подошло к зениту. Иниго скрипел пером, не замечая ни зноя, ни усталости. Фигуры ангелов, сотканные из дневного света, недвижно висели перед ним.

Время первое — утро, когда человек встаёт с постели; тогда надо сразу же решить старательно избегать определённого греха или несовершенства, от которых он желает избавиться.

Иниго нарисовал жирную линию, безупречно прямую. Критически осмотрел её. Оставшись довольным, начал писать дальше.

Время второе — после обеда. В это время человек должен просить Господа Бога нашего познать свет благодати и вспомнить, сколько раз впал в грех и слабость, от которых хочет избавиться, и молить, чтобы Бог помог ему исправиться. Потом пусть поставит на первой линии столько точек, сколько раз впал в упомянутый грех либо слабость.

Он нарисовал ещё одну линию.

Время третье — после ужина. Тогда совершается второе испытание; точно так же требуется отчёт час за часом, от времени первого испытания до настоящего. После этого на второй линии схемы ставится столько точек, сколько было падений в эту слабость или грех.

Получившееся так понравилось Иниго, что он даже сделал себе поблажку, разрешив съесть кусок плесневелого хлеба. Снова появлялись глаза — теперь они сложились в контур причудливого дома. Лойола трактовал их, как символ прозрения. Оно и привело его в дом Божий.

Исполнившись необъяснимой бодрости, он покинул своё убежище и спустился вниз. Ему хотелось немедленно поделиться с кем-нибудь открывшимися истинами, но никто не попадался навстречу. Тогда он решил, не теряя времени, приступить к испытанию совести, о котором написал, и тут же увидел грех лжесвидетельства. Он ведь сказал братьям-доминиканцам, что идёт в церковь Святого Павла, а сам забился в пещеру.

Когда-то Лойола вовсе не считал подобные вещи грехом, позже, решив стать духовным рыцарем, — по много раз каялся в них. Теперь ему пришло новое решение: зачем каяться, если можно исправить?

С поспешностью он пустился в путь и быстро вышел к церкви, но та, как назло, оказалась закрыта. Тогда он вспомнил про большой крест, стоящий на обрыве у реки, и решил вознести благодарения там.

Встав на колени, Иниго начал читать свою любимую молитву «Душа Христова». Когда дошёл до слов «и не позволяй мне отделиться от Тебя», почувствовал чьё-то присутствие. Он боялся прерваться и не оглядывался, хотя любопытство распирало. Рядом, судя по всему, находился не человек, а очередное видение, и духовидец, разбалованный прежними картинами, хотел насладиться новой красотой. Но над крестом парило только белое бесформенное пятно. Лойола разочарованно вздохнул, но вдруг каким-то непостижимым образом понял, что перед ним Божественная сущность. В ушах зазвучали слова старухи Бениты: «Желаю только одного: пусть наш Господь Иисус Христос сам явится тебе!»

Не успел он осознать происходящее, как вновь появились многочисленные глаза. Они в причудливом танце закружились вокруг креста. Светлое пятно, внезапно увеличившись, накрыло всю стаю, и сквозь призму божественного света Иниго разглядел крайнюю отвратительность зверя, состоящего из глаз.

Не символ Божественного знания это был, а мерзкий бес, очаровавший неопытного духовидца!

— Господи! — вырвалось у него. — Зачем я отдал эту мулицу, уберегавшую меня от ошибок? Укажи мне, где и в ком я смогу, наконец, обрести истину. Я готов пойти даже за бездомной собачонкой!

Лойола сам не помнил, как добрался до своего пристанища. Солнце уже садилось с обратной стороны скал, и камни перед пещерой стали сырыми и холодными. Он влез на площадку и стоял там в полной растерянности. Подумал было прочитать молитву, но в сердце зияла лишь холодная пустота. Махнув рукой, он собрался зайти в пещеру. Сделал шаг и упал без чувств.