Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс Страница 24

Между такими маргиналами располагались раздраженные известные личности, искавшие новых точек приложения своих политических амбиций в новом демократическом мире, где уважение к состоятельным и образованным людям, обеспечивавшее избирательный успех национал-либералам и другим партиям вплоть до самых правых в 1860–80-е гг., более не являлось залогом успеха. Многие из таких агитаторов достигли высокого положения, усердно работая, чтобы получить университетскую степень, а затем медленно поднимаясь по ранговой лестнице менее уважаемых должностей на гражданской службе. В данном случае определенная степень социальной обеспокоенности также была важной движущей силой. Отнесение себя к немецкой нации (а иногда и чрезмерное стремление к такой идентификации) давало всем ведущим фигурам в националистических организациях, независимо от их происхождения, чувство гордости и причастности, а также цель, к которой можно было стремиться ^[139]. В такие организации часто входили одни и те же люди, и весьма часто две или несколько таких ассоциаций могли добиваться общих целей в политической борьбе, несмотря на частые личные ссоры и политические противоречия.

Помимо конкретных целей, преследуемых каждой организацией, и невзирая на частые внутренние распри, поражавшие их, националистические общества в целом сходились на том, что работа Бисмарка по созданию германского национального государства явно была незавершенной и настоятельно нуждалась в том, чтобы кто-нибудь довел ее до конца. Также все большее распространение получала мысль о том, что руководство рейха не справлялось со своим долгом в этом отношении. Националистические идеи получили особенно драматическое выражение в 1912 г., когда председатель Пангерманского союза адвокат Генрих Класс, писавший под псевдонимом, опубликовал манифест с шокирующим названием «Если бы я был кайзером». Его цели не отличались скромностью. Если бы у него была власть, которую имел Вильгельм II, то, да будет известно, Класс первым делом расправился бы с внутренними врагами рейха — социал-демократами и евреями. Победа социал-демократов на выборах в рейхстаг в этом году, восклицал он, стала результатом еврейского заговора по уничтожению нации. Евреи разрушали германское искусство, уничтожали творческое начало и разлагали народные массы. Если бы он был кайзером, писал Класс, то они бы немедленно потеряли свои гражданские права и были бы названы чужестранцами. Партия социал-демократов была бы запрещена, а ее лидеры, депутаты парламента, редакторы газет и председатели профсоюзов, были бы выдворены из Германии. Выборы в рейхстаг были бы реорганизованы так, чтобы предоставить больше избирательной власти образованным и состоятельным людям, а занимать посты в правительстве смогли бы только самые достойные. Национальные съезды и патриотические фестивали популяризировали бы среди народных масс национальные идеи ^[140].

Смягчение внутренней напряженности, как утверждали националисты, подразумевает подавление культур национальных меньшинств, например поляков в восточных провинциях Пруссии, изгнание их с насиженных мест, запрет на использование родного языка и при необходимости применение силы для установления господства над низшими и нецивилизованными славянами. Под руководством Класса пангерманцы и их союзники поддерживали массовое производство оружия, даже более масштабное, чем предполагали законы о военном флоте с 1898 г. За этим должна была последовать война, в которой Германия завоевала бы Европу и аннексировала немецкоговорящие территории, такие как Швейцария, Голландия, Бельгия, Люксембург и Австрия. Они отказывались от любых раздумий насчет других наций, проживавших на этих территориях, и оставляли без внимания языковые и культурные различия — поэтому не было никакой вероятности, что даже фламандские сепаратисты в Бельгии, не говоря о других политических диссидентах, поддержат их. По стратегическим причинам они добавили в свой список Румынию. Кроме того, они отмечали, что колониальные владения Бельгии и Голландии, включая, например, Конго, станут отличной базой для создания огромной новой колониальной империи, которая намного превзойдет свою британскую соперницу. Эклектично заимствуя мысли у Ницше, Лангбена, Дарвина, Трейчке и других авторов, часто по ходу вульгаризируя их идеи, вырывая их из контекста или упрощая до неузнаваемости, пангерманцы и их националистические союзники основывали свою идеологию на представлении о мире, ключевыми аспектами которого были борьба, конфликты, этническое превосходство арийской расы и воля к власти ^[141].

Тем не менее, имея такие практически безграничные амбиции относительно мирового доминирования Германии, Пангерманский союз и другие националистические ассоциации также выражали глубокую обеспокоенность и даже отчаяние по поводу современного состояния Германии и будущих планов. Они считали, что немецкий народ был окружен врагами — начиная со славян и романцев, окружавших их извне, и заканчивая евреями, иезуитами, социалистами и всякими подрывными агитаторами и заговорщиками, разлагающими страну изнутри. Пангерманский расизм выражался в использовании специальных терминов, относивших каждую нацию к той или иной простой, единообразно действующей расовой группе, — «германство», «славянство», «англо-саксонство» и «еврейство». Другие расы превосходили германцев по уровню рождаемости и угрожали поглотить их или, как французы, сокращались в численности и, таким образом, оказывали развращающее влияние своим упадком. Экстремальные националисты изображали себя голосами в пустыне — если их не услышать, то будет слишком поздно. Отчаянная опасность требовала отчаянных действий. Только возврат к расовым корням германской нации (крестьяне, самостоятельные ремесленники, малые предприниматели, традиционная семейная ячейка) мог исправить ситуацию. Большие города были клоаками антигерманской безнравственности и беспорядка. Для восстановления порядка, порядочности и истинно германского представления о культуре необходимы были жесткие меры. Требовался новый Бисмарк, твердый, безжалостный и готовый действовать агрессивно внутри и за пределами страны ради спасения нации ^[142].

Время шло, и националистические организации становились все смелее в своей критике немецкого правительства за его слабость во внешних и внутренних делах. Победа социал-демократов на выборах в 1912 г., последовавших за, как они считали, унизительным для Германии окончанием международного кризиса в Марокко в предыдущем году, подтолкнула их к радикальным действиям, и обычно склонные к внутренним сварам националистические организации объединили свои силы для поддержки недавно образованной Лиги обороны, которая должна была сделать для армии то же, что Военно-морская лига сделала для флота. Новая организация была намного более независима от правительства, чем Военно-морская лига, она полностью разделяла взгляды пангерманцев и привлекла под свои знамена 90 000 членов за два года после своего основания в 1912 г., обеспечив пангерманцам человеческий ресурс, который им ранее никогда не удавалось создать для себя. Тем временем пангерманцы начали совместную с Колониальным обществом кампанию с целью убедить правительство перестать признавать юридическую действительность браков между немецкими колонистами и черными африканцами в колониях. Выдающиеся члены консервативной партии начали работать с пангерманцами. В августе 1913 г. Аграрная лига, огромная влиятельная группа крупных и мелких землевладельцев, имевшая очень близкие связи с консерваторами, объединилась с Центральной ассоциацией немецких промышленников и национальной организацией ремесленников, образовав Картель производственных земель. Картель не только включал миллионы членов, но и поддерживал многие из основных задач и взглядов пангерманцев, включая снижение роли или ликвидацию рейхстага, подавление социал-демократов и проведение агрессивной внешней политики вплоть до развязывания полномасштабной завоевательной войны ^[143].