Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг. - Александр Путятин Страница 24

30 июля бесчисленная лавина татарской конницы обрушилась на русские полки. Но сильный пушечный и пищальный огонь одну за другой гасил атаки ордынцев. С флангов по противнику наносили удары отряды детей боярских, оставленных Воротынским «вне града». Во время одной из контратак ратник сторожевого полка Аталыкин взял в плен ханского главнокомандующего Дивей-мурзу. В этот же день погиб в бою предводитель ногайской конницы Теребердей-мурза. Сколько полегло простых татар, сказать сложно. Но судя по тому, что Даулат-Гирей прекратил атаки и два дня приводил в порядок свое расстроенное войско, потери оказались значительными.

У русских положение тоже было не блестящим. Полки поредели так сильно, что теперь уже все ратники поместились за стенами «гуляй-города». К тому же от «берега» русские войска гнались за Даулат-Гиреем налегке, бросив у переправ обозы. Запасы провизии иссякли в первый же день. Пришлось зарезать часть лошадей и питаться кониной. Казалось, еще чуть-чуть, и армия будет не в силах сражаться… Однако Даулат-Гирей не мог ждать. У московского воеводы Токмакова практически не было воинов, но зато имелись верные слуги и солдатская смекалка. С помощью этих двух вещей Токмаков сумел аккуратно доставить в татарский лагерь ложную грамоту с сообщением, будто на помощь Воротынскому «идет рать новгородская многая».

2 августа хан возобновил штурм «гуляй-города». В бой пошли все наличные силы. Руководившие атаками «царевичи» получили от Даулат-Гирея приказ: во что бы то ни стало отбить у русских Дивей-мурзу. Не считаясь с потерями, татары весь день упорно пытались опрокинуть стены «гуляй-города». К вечеру, когда натиск немного ослаб, русские предприняли смелый маневр, который решил исход боя. Воротынский с полками тайком покинул «гуляй-город». Продвигаясь по дну лощины, он вышел в тыл ханскому войску. Оставшийся с небольшим отрядом пушкарей и стрельцов Хворостинин по условленному сигналу дал залп из всех стволов, а затем «вылез» из крепости и ударил по врагу. В ту же минуту с тыла на татар обрушились полки Воротынского.

Согласованный двойной удар буквально смял растерявшегося противника. По ханскому войску разнесся слух, что это подошли «большие полки Ивана Грозного». Даулат-Гирей с приближенными немедля ускакал к Оке, и за ним побежало все ошеломленное крымское войско. Русская конница тут же начала преследование. Многие из татар погибли в боях при отступлении, еще большее число попало в плен. Среди погибших в этот день были сын хана и его внук. 3 августа на переправе через Оку русские разгромили отряд, прикрывавший бегство Даулат-Гирея. Победа была полной. Если гибель отборной турецкой армии, пытавшейся в 1569 году захватить Астрахань, всего лишь умерила аппетиты султана, то разгром Крымской орды в генеральном сражении при Молодях положил предел турецко-татарской экспансии на европейском континенте.

* * *

Но Европа этого не заметила. В тот момент у нее были дела поважнее. Как уже упоминалось выше, 7 июля 1572 года умер первый король Речи Посполитой Сигизмунд II Август. Поскольку должность его с 1569 года стала выборной, польские вельможи принялись искать себе нового монарха. От того, кто станет королем, зависела будущая ориентация Речи Посполитой. А потому каждая из стран-соседок продвигала своего кандидата, надеясь с его помощью подчинить польскую политику собственным интересам. В качестве основных претендентов выступали: шведский король Юхан III, германский принц Эрнест (сын императора Максимилиана II), трансильванский князь Стефан Баторий (его кандидатуру активно поддерживал султан) и царевич Федор (младший сын Ивана Грозного).

Это сейчас, когда мы знаем результат, кажется, что все было определено заранее. А поначалу шансы русского кандидата казались самыми радужными. Во-первых, именно его хотели видеть королем православные жители Малой и Белой Руси, т.е. примерно половина королевства. Во-вторых, на эту кандидатуру работало сходство польского и русского языков, обычаев и нравов ^[24]. В-третьих, важным было наличие общих врагов: немцев и шведов на северо-западе, крымских татар и турок на юге. В-четвертых, часть шляхты тяготилась всевластием магнатов. И жертвы произвола надеялись, что сын Ивана Грозного приструнит зарвавшихся вельмож. Сторонники Федора приводили в пример литовского князя Ягайло, который после избрания королем из врага католиков и язычника быстро превратился в доброго христианина и милостивого правителя. Агенты папы надеялись, что Федор через некоторое время перейдет в католичество. Паны-протестанты, при прочих равных условиях, предпочитали православного кандидата ставленнику Рима.

Но, несмотря на все эти плюсы, Федор Иоаннович довольно быстро выбыл из борьбы. Главным виновником этого стал, как ни странно, сам Иван Грозный. Вместо того чтобы плести тонкую сеть интриги, царь на первой же встрече с послами Польской и Литовской рады повел себя как слон в посудной лавке — заявил, что Федор слишком молод и «государство ему справить не мочно», после чего предложил панам собственную кандидатуру. Сразу же выяснилось, что есть множество вопросов, на которые царевич, до избрания его королем, может отвечать ничего не значащими фразами… Правящему монарху в той же ситуации приходится либо жестко отказывать, либо идти на односторонние уступки. Причем от имени всей страны. В частности, поляки вспомнили о незавершенной войне и заявили о своем желании вернуть Полоцк и Смоленск. Кроме того, они сразу же поставили перед царем вопрос о финансировании выборов. Если в избрание Федора предложившие его кандидатуру магнаты могли вложить собственные капиталы, то его отец-самовыдвиженец должен был за все платить сам, тем более что о богатстве московских государей в Европе ходили легенды. Тратить астрономические суммы без гарантий на успех Ивану Грозному, естественно, не хотелось. А гарантий паны, как известно, дать не могли.

Итак, русский претендент сошел с дистанции. Юхан III Ваза изначально находился в том неудобном положении, в которое поставил себя Иван Грозный. Поляки требовали от шведского короля огромных субсидий и территориальных уступок в Ливонии. Таким образом, фаворитом предвыборной гонки стал эрцгерцог Эрнест Габсбург, сын Максимилиана II. После этого логика борьбы против общего врага — Германской империи — заставила Турцию и Францию скоординировать политику, выдвинув единого кандидата, принца Генриха Анжуйского. Таким образом, в финальном туре за польскую корону сошлись представители двух сильнейших государств Европы: австрийские Габсбурги и французские Валуа.

В этих условиях 6 января 1573 года начался конвокационный сейм, который должен был решить вопрос о месте и времени проведения избирательного сейма. Участники конвокации договорились выбрать в короли того, кто даст обещание подтвердить под присягой не только все права, привилегии и вольности, какие уже имеются в королевстве, но и те, которые будут испрошены у него сразу после избрания. А поскольку самым важным считался вопрос о вере, участники сейма поклялись стать коллективными гарантами равных прав для всех христианских конфессий.

Так как русский царь не имел шансов на избрание, ему не сообщили о времени и месте проведения сейма. Паны опасались, что Иван IV в последний момент воспользуется «бескоролевьем» и возобновит военные действия. Поэтому, когда в апреле 1573 года на поле под Варшавой начался подсчет голосов, русских дипломатов там не было. К великой радости французов, победу одержал Генрих Анжуйский. Посол Жан Манлюк тут же принес присягу от имени принца и пообещал хранить все вольности шляхты. 10 сентября 1573 года новый король подтвердил эти слова лично. Кроме того, он пообещал не объявлять войны и не заключать мира без сената, а также обязался каждые два года созывать сейм. В случае нарушения королем любого из обещаний шляхта заранее освобождалась от клятвы верности ему и приобретала право на рокош ^[25].